Через общежитие тянулся сумрачный коридор, по обеим сторонам которого были комнаты с пыльными лампочками; заканчивался коридор умывальной и кухней с железными печурками-«буржуйками»; единственный туалет находился на третьем этаже. Электричество давали только на два часа и вечером сидели при коптилках. То и дело в общежитии появлялись клопы, и тогда мебель ошпаривали кипятком. А однажды обнаружились вши, и поскольку мыло выдавали редко, вместо него использовали глину с золой, но эта смесь была малоэффективна и многим женщинам пришлось остричь косы.
Вечерами по коридору стелился едкий дым — на печурках готовили скудную еду, сушили обувь, кипятили баки с бельем, плавили стеарин и лепили из него свечи. После ужина все снова собирались на кухне, слушали по радио последние известия. Кухня была неким клубом, где каждый мог высказаться, найти понимание, поддержку — и в первую очередь у Ольги. Как и всюду, в общежитии неутомимая Ольга была главным действующим лицом; она объединяла самых разных людей, примиряла самых непримиримых противников. Несколько минут, проведенные с ней, поднимали настроение на целый день. Все в один голос называли ее «сердечной, отзывчивой, душевной».
Общежитие почти не отапливали; крайне редко в батареях слышалось бульканье и в комнатах становилось теплее; тогда грелись у радиаторов, сушили на них сухари из черного хлеба; в такие дни Ольга в кругу семьи непременно восклицала:
— Давайте-ка вот что! Постелим матрацы у батареи и выспимся на полу по-царски. А перед сном тихонько споем прекрасные русские песни, — и она вполголоса затягивала «Степь да степь кругом…», затем «В низенькой светелке огонек горит…».
Комнату рядом с кухней занимала Тоня Бровкина, которая до войны жила на Правде. Ее муж был на фронте, а она, имея двоих малолетних сыновей, работала в литейном цехе. «Фигуристая», с «каштановыми» волосами Тоня, после увольнения Ольги, считалась «первой красоткой» на заводе; мужчины засматривались на нее, но она не замечала их — была полностью поглощена заботой о детях и беспокойством за мужа. Однажды один молодой литейщик попытался ее обнять — то, что за этим последовало, позднее пересказывали как невероятный случай — Тоня так вспыхнула, с такой яростью оттолкнула парня и стала наносить ему пощечины, что рабочие подумали, она сошла с ума. Ее еле оттащили от обалдевшего несчастного литейщика.
Рядом с Тоней жила еще одна работница завода — Катя Синькова. У Кати была обычная внешность, но звали ее «шикарная женщина», потому что она носила модное крепдешиновое платье и всегда резко пахла духами. Как и Тоня, Катя была женой фронтовика, но вела себя вызывающе; к ней наведывался комендант общежития, всемогущий Маркович, здоровенный, с двойным подбородком мужчина, который каким-то образом избежал мобилизации. Женщины в общежитии звали его «тыловой крысой», а мужчины «упитанным», из тех, у кого «сытая жизнь» и «маленькой сошкой с большими амбициями». Появляясь в общежитии, Маркович быстро, «для порядка», обходил умывальни и кухни, потом надолго исчезал в Катиной комнате, причем всегда входил со свертком впечатляющих размеров, а уходил без него — женщины шушукались, что «крыса приносит Катьке крупы и сало».
