— Кто это тут набрался? — донесся от двери, ведущей в Большую палату, чей-то голос.
— Иссуши тебя Ранальд, Пендраг! — проревел Вольфгарт, заваливаясь набок и прижимаясь лбом к прохладному камню.
Зигмар перевел взгляд с Вольфгарта на двух воинов, которые только что вышли из палаты. Оба были ему ровесники и поверх темно-красных туник носили кольчуги. Волосы того, что повыше, цветом напоминали заходящее солнце, на плечи он накинул толстый плащ из мерцающих зеленых чешуек, который сиял и переливался, отражая свет звезд. Его худощавый товарищ кутался в длинный волчий плащ и казался озабоченным.
Высокий воин с огненно-рыжими волосами, к которому обращался Вольфгарт, проигнорировал оскорбление и спросил:
— Неужели завтра он сможет сесть на коня?
Зигмар кивнул:
— Само собой, Пендраг, ибо корень валерианы лечит все.
Пендраг явно сомневался, но пожал плечами, повернулся к спутнику в волчьем плаще и сказал:
— Тут вот Триновантес думает, что лучше бы тебе пойти в палату, Зигмар.
— Твой друг опасается, что я простужусь? — съехидничал Зигмар.
— Он утверждает, что видел предзнаменование, — сказал Пендраг.
— Предзнаменование? — переспросил Зигмар. — И какое?
— Плохое, — вымолвил Вольфгарт. — Какое же еще? Нынче никто не говорит о хороших.
— Был добрый знак о рождении Зигмара, — напомнил Триновантес.
— Ага, только поглядите, как все чудно сложилось, — тяжело вздохнул Вольфгарт. — Едва он успел родиться, как его обагрила орочья кровь, а мать его умерла от рук мерзких тварей. Хорошее предзнаменование, нечего сказать.
При упоминании о смерти матери Зигмар опечалился, хотя знал ее лишь по рассказам отца. Вольфгарт прав. Что бы ни говорили знамения о его рождении, все свелось только к кровопролитию и смерти.
Он наклонился, взял Вольфгарта под мышки и поставил на ноги. Друг был тяжел, ноги едва держали его, и Зигмар даже закряхтел. Триновантес подоспел на помощь и подхватил Вольфгарта под другую руку, и они потащили перебравшего товарища в тепло Большой палаты.
Зигмар взглянул на Триновантеса. Преждевременно повзрослевшее лицо молодого человека было серьезным и искренним.
— Скажи, — спросил Зигмар, — что за предзнаменование ты видел?
— Все это ерунда, Зигмар.
— Давай выкладывай, — вмешался Пендраг. — Нельзя увидеть такое и ничего не сказать Зигмару.
— Ну хорошо. — Триновантес глубоко вздохнул. — Я видел, как этим утром на крышу королевской Большой палаты сел ворон.
— И что? — спросил Зигмар, потому что Триновантес больше ничего не добавил.
