Порой секунды на циферблате засыпали, время цедилось по каплям, и вместе с часами впадал в спячку и их владелец. В такие моменты Севодняеву казалось, что весь мир, взбесившись, галопирует куда-то, и догнать его нет никакой возможности.
Иногда же, вселенная замирала, один Севодняев оставался нормальным человеком среди всеобщей летаргии. В недолгие периоды просветления Севодняев узнавал, что его видели стремительно несущимся куда-то.
— Бег трусцой, — вынужденно врал Севодняев. — Очень полезно.
— Ничего себе — трусца, — возражали знакомые. — На рекорд шел.
Такое положение дел привело к тому, что Севодняев, вместо того, чтобы вести, как собирался, активную жизнь, перестал поддерживать какие бы то ни было контакты с другими людьми и остался один. Теперь Севодняев подолгу сидел за столом, наблюдая, как часы откусывают от настоящего одну секунду за другой, превращая их в прошлое. Серый экранчик двадцать на десять миллиметров заменил ему и немногих друзей, и развлечения, и даже телевизор. Иногда Севодняев вспоминал, что надо бы сходить к бабушка, поздравить ее с приближающимся новым годом, но наплывала ленивая истома, и Севодняев оставался за столом.
Новый год Севодняев встречал возле часов. За стеной глухо играла музыка, в окнах дома напротив разноцветно мигали елки и голубели пятна включенных телевизоров. В комнате разливался полумрак, цифры на экране различались с трудом. В последний момент Севодняев врубил подсветку. Двадцать три часа, пятьдесят девять минут, пятьдесят девять секунд… Еще чуть-чуть, и перед Севодняевым выстроился ряд нолей. Вот и весь Новый год.
Правда, где-то в полупроводниковой глубине произошли изменения. Сменилось число, передвинулся месяц. Время идет, оно уходит даже если непрерывно смотришь на часы, стараясь поймать его.
Севодняев коснулся выступающей кнопки, чтобы взглянуть на наступивший в часах январь. Ему нравилось манипулировать с часами, сам себе он казался в эти мгновения пианистом или оператором изысканно-сложной машины.
Цифры послушно переменились. Теперь часы показывали число и месяц. Тридцать второе декабря.
У Севодняева больно кольнуло под лопаткой, волной отдало в руку.
Опять ремонт! Опять жить по чужим часам, не понимая, куда уходят твои минуты и годы. Опять мечтать, что вот попадутся хорошие часы, и время перестанет исчезать впустую, и жизнь наладится. Опять…
Севодняев отер пот. Может быть еще ничего страшного не произошло, просто надо подвести месяц, как это делал мастер. А еще лучше, второго числа с утра сбегать в мастерскую, пусть часы переведут специалисты.
