— Хорошо, я запомнила все, что вы мне сказали.
— Далее. Вы обязательно должны всегда помнить о том, что являетесь англичанкой, и соблюдать особую осторожность в своей речи. Мне кажется, что француз вряд ли обратит внимание на те небольшие погрешности, которые вы допускаете, разговаривая по-английски.
Но если вас услышит англичанин, он непременно сразу все поймет.
— Боже мой! — воскликнула девушка, затем посмотрела герцогу в лицо и рассмеялась. — Простите, я уже обо всем забыла. Прошу вас, поправляйте меня, пожалуйста, так как иначе я могу допустить — как это лучше сказать? — ошибку, которая откроет все карты.
Девушка весело рассмеялась собственной шутке, и очень трудно было бы не поддаться очарованию блеска ее глаз и жизнерадостности ее голоса. Тем не менее герцог слегка нахмурил брови.
— Кроме того, я полагаю, — сказал герцог, — что вам не помешало бы припудрить свои волосы. Любой, кому бы ни поручили ваш розыск, прежде всего обратит внимание на то, что ему известно: рыжие волосы и голубые глаза. Это редкое сочетание привлечет к себе внимание.
— Разумеется! — воскликнула девушка, сложив руки. — Я должна была обязательно додуматься до этого сама.
Я незамедлительно поднимусь наверх и попрошу Дальтона припудрить мне волосы. Это не отнимет у нас много времени.
Герцог извлек золотые часы из жилетного кармана.
— У вас примерно четверть часа, — проговорил он. — Чем раньше мы уедем отсюда, тем лучше.
Девушка даже подпрыгнула от радости. Но потом лицо ее вдруг омрачилось.
— Монсеньор, вы ведь не уедете отсюда без меня, правда? Обещайте мне это, ваша светлость!
В этих словах было что-то трогательное, как будто на какое-то мгновение она усомнилась не только в герцоге, но и во всем, что окружало ее, во всей той хрупкой конструкции, на которой покоилась ее вера.
— Насколько помню, я уже дал слово, что возьму вас с собой в Париж, — заверил девушку герцог.
Беспокойство в ту же секунду бесследно исчезло яз глаз девушки.
— Простите меня, монсеньор, — проговорила она мягко, — даже не знаю, как я могла сказать такую глупость, прошу понять меня, иногда у меня появляется ощущение, как будто все происходящее мне снится. Ведь еще вчера я находилась в монастыре — подавленная, трепещущая перед тем, что ожидало меня в будущем, а сегодня я уже с вами. Все так резко изменилось.
— Я думаю, что вчера вы находились в лучшем положении для себя, — сухо заметил герцог.
— Да нет же, уверяю вас! — пылко возразила ему девушка. — Я сейчас не касаюсь причин, по которым некто может распоряжаться судьбой другого человека. Но тогда святые отцы распоряжались мною, они разговаривали со мной в таком тоне, будто я их служанка, которая обязана беспрекословно исполнять их прихоти, невзирая на мое к ним отношение.
