. Совершенно так же, как высказывания являются сначала кривыми и лишь потом — фразами и пропозициями, картины представляют собой линии света, прежде чем стать контурами и красками. А реализуют картину в данной форме восприимчивости единичности неких отношений сил, здесь — это отношения между художником и монархом в том вице, как они "чередуются в безграничном мерцании". Диаграмма сил актуализируется одновременно и в картинах-описаниях, и в кривых-высказываниях.
Этот треугольник Фуко подходит как для эпистемологического анализа, так и для эстетического анализа. Кроме того, подобно тому, как видимости несут в себе высказывания, вторгшиеся на их территорию, так и сами высказывания имеют в своем составе видимости захвата, которые продолжают отличаться от них даже в тех случаях, когда оперируют словами. Именно в этом смысле можно с помощью чисто литературного анализа, и даже не выходя за его пределы, обнаружить различие между картинами и кривыми: описания могут быть словесными и, тем не менее, отличаться от высказываний. Мы имеем в виду, например, творчество Фолкнера: высказывания прочерчивают фантастические кривые, проходящие через дискурсивные объекты и позиции подвижных субъектов (одно имя для нескольких лиц, два имени для одного и того же лица) и вписывающиеся в некое бытие-язык, в средоточие всего языка, присущего Фолкнеру. Но описания рисуют и столько же картин, порождающих отражения, отблески, мерцания, видимости, меняющиеся в зависимости от времени дня и времени года, картин, которые распределяют все это в бытии-свете, средоточии всего того света, тайну которого знает только Фолкнер (Фолкнер, величайший "люминист" в литературе…). А поверх этих двух элементов накладывается третий в виде очагов власти, неведомых, незримых, немых, очагов, порождающих мучителей и их жертв, которые в семье, живущей на американском Юге, могут замещать друг друга и вырождаться — сплошное черное становление.
В каком смысле у власти есть приоритет над знанием, у отношений власти над отношениями знания? В том смысле, что последние вовсе не могли бы интегрироваться, если бы не существовало дифференциальных отношений власти. Верно и то, что в таком случае первые превратились бы в исчезающие, эмбриональные или виртуальные отношения, не включенные в операции, осуществляющие их интеграцию; отсюда взаимодопущение власти и знания. Но если первенство принадлежит власти, то только потому, что две гетерогенные формы знания формируются путем интеграции и вступают в косвенные взаимоотношения, осуществляемые поверх зазора между ними или их "не-взаимоотношений" и в условиях, которые зависят только от сил. Вот почему косвенные отношения между двумя формами знания не подразумевают никакой общей формы или даже соответствия, а только неформальную стихию сил, обволакивающую обе формы. Диаграмматизм Фуко, то есть представление чистых взаимоотношений между силами или эмиссия чистых единичностей, выглядит аналогом кантовского схематизма: именно диаграмматизм обеспечивает отношения между несводимыми друг к другу формами спонтанности и рецептивности, из которых проистекает знание. И все это постольку, поскольку сила сама пользуется присущими ей спонтанностью и восприимчивостью, несмотря на то, что последние являются неформальными, или же, скорее, как раз из-за того, что те являются неформальными. Власть, взятая абстрактно, конечно же, не видит и не говорит. Она как крот, узнать о котором можно лишь по сети его подземных ходов, по его лабиринтообразной норе; она "осуществляется, исходя из бесчисленных точек", она "идет снизу". Однако при том, что власть не говорит и не видит, она способствует видению и говорению. Как выглядит проект Фуко, касающийся "жизни подлых людей"? Речь идет не о знаменитых людях, которые уже располагали речью и светом и прославились своими злыми делами. Речь идет о жизнях криминальных, но безвестных и безмолвных, встреча или столкновение которых с властью на мгновение извлекла их на свет, заставила заговорить. Можно даже утверждать, что если под знанием здесь не подразумевается некий изначальный, свободный и сырой опыт, как того хотелось бы феноменологии, то только потому, что Видение и Говорение уже полностью включены в предполагающие и актуализирующие их взаимоотношения власти
