К концу дня, он, не скрывая волнения, сообщил, что портрет понравился «самому».
Портреты незамедлительно «рокировали». «Герасимов-ский» перебрался на Кузнецкий, а «мой» в Третьяковскую галерею.
А спустя два дня меня повезли на дачу к Сталину. В большом овальном зале зубаловской усадьбы был накрыт пышный стол. У стола «толпились», подумать только, Молотов и Берия, Микоян и Ворошилов, Маленков и Жданов…
Был здесь и счастливый Храпченко. Незнакомые мне, высокие военные чины.
Все присутствующие «пожирали глазами» массивную дверь в глубине гостиной.
Не прошло и пяти минут, как дверь распахнулась, вошел Сталин и твердой походкой направился ко мне.
– Налбандян? – спросил он, пристально смотря мне в глаза. – Был в Тифлисе социал-демократ Серго Налбандян… машинист… Он тебе не родня?
И спросил он как-то «заковыристо» – «социал-демократ», а не, скажем, большевик, коммунист… скажи я ему – «есть у меня такой родственник», а Сталин – «провокатор он, предатель»…
Все это «прокрутилось» в моем мозгу в считанные доли секунды.
На обдумывание не было и мгновенья. Сталин ждал, нервно покусывая мундштук трубки, «сверлил» меня колючим взглядом.
– Нет, Иосиф Виссарионович, нет у меня такого родственника…
Сталин усмехнулся в усы:
– Жаль, очень жаль… Преданный был большевик… верный наш друг… погиб в семнадцатом, – словно дразня меня, сказал он в пространство. И снова, как-то странно, с ухмылкой посмотрел на, вытянувшихся в струнку, своих «верных соратников», едва заметно кивнул мне и… покинул гостиную.
Спустя несколько минут в гостиную вошел Поскребышев и сообщил, что аудиенция окончена.
Все, словно по команде, тесня друг друга, устремились к выходу.
Гостиная мгновенно опустела.
… Прошло много лет. Вспоминая тот, неоднозначный для
меня, вечер я все больше утверждаюсь в том, что поступил правильно, «отрекшись» от «социал-демократа Серго Налбандяна».
Кто знает, что было на уме у хозяина. Луша Сталина – потемки.
* * *
Леонид Варламов:
Шестого ноября сорок первого в подземном вестибюле станции метро «Маяковская» происходило торжественное заседание, посвященное двадцать четвертой годовщине Октября. Под огромным мозаичным пано «нескладно» разместился стол президиума. В президиуме – «вожди» в полувоенных костюмах. В зале красноармейцы и командиры в тулупах, вешенках, ушанках…
В воздухе хоть топор вешай. Пахло овчиной, кирзовыми сапогами и еще черт знает чем.
Мы, группа кинодокументалистов, снимали это необычное, суматошное торжество для фильма «Битва за Москву».
