И вот мы снова двинулись, не очень понимая куда, через какие-то дворы.
Математик вёл группу особым зигзагом, стараясь идти так, чтобы видеть перспективу, а самим укрываться в тени.
Я внутренне согласился с Математиком. В незнакомом месте нужно иметь наилучший обзор, прощупывая пространство взглядом на дальних подступах. А самому необходимо держаться стен, чтобы использовать последний шанс и в случае чего юркнуть в подъезд или подворотню. В подъезде, конечно, может, тебя тоже схарчат, но ведь ты всё равно проживёшь несколько дольше, чем в когтях этих квазичаек, которые могут подкараулить тебя в темноте.
Мы повернули направо, потом налево, миновали какую-то церковь и вдруг очутились прямо на пустынном Каменноостровском проспекте. Тут-то мы и рухнули на мостовую, которая, кстати, здесь сильно потрескалась и проросла жёсткой жёлтой травой.
И тут я увидел чёрную фигуру одиноко бредущего человека. Мы ощетинились стволами, но человек удалялся прочь, будто не замечая нас. Очень мне не понравился этот человек, был в нём какой-то ужас, и я подумал, а не мифический ли это Кондуктор? Но фигура исчезла, и нас как-то попустило.
«Горьковская» оказалась станцией брошенной. Вестибюль был заложен мешками с песком, которые, правда, уже сгнили, развалились, и баррикада осела. На нашу удачу, эскалатор не развалился, и мы осторожно спустились вниз по покрытым плесенью ступеням. Чем ниже мы спускались, тем более влажным был воздух. Это был даже не запах склепа, а запах заброшенной штольни под плывуном.
Однако электричество тут было. Время от времени вспыхивала одинокая лампа в середине наклонного хода, а когда мы достигли перрона, то увидели, что он, хоть тускло, но освещён. Только ступить на него было невозможно – платформа была залита чёрной водой вровень с путями.
Мы молчали, и в тишине было слышно, как гулко падают с потолка большие, налитые мрачной силой капли. Идти было некуда – разве что плыть.
Хорошо, что мы оставили ящики наверху, а то пришлось бы с ними подниматься обратно. Из темноты донёсся новый звук, и, кажется, это был плеск вёсел. Я представил себе, как сейчас из темноты, будто Стенька Разин на челне, вырулит суровый и непреклонный питерский житель.
Но нет, из темноты никакая лодка не выплыла, зато мы увидели то, из-за чего, стараясь не шуметь, но очень быстро, стали подниматься на поверхность. Всё дело в том, что по станции плыла гигантская водяная змея. Да что там, вся чёрная вода оказалась Шивой, что-то там плыло и копошилось, шла какая-то внутренняя, скрытая водою жизнь. Сами не понимая как, мы взлетели наверх за минуту и повалились прямо на толстый слой пыли в вестибюле.
