– А управляющий клубом русский или латиноамериканец? – еще больше заинтересовалась я.
– Хосе Муньос, колумбиец, – ответила девушка.
– А кто он такой? Откуда взялся? У него есть российское гражданство? – я продолжала раскапывать благодатную тему.
– Понятия не имею, – недовольно сказала Адела. – Здесь не принято задавать такие вопросы. Ты что, сама не понимаешь? Лучше пойдем потанцуем.
На танцплощадке заиграли одну из моих любимых мелодий сальсы – «Кабалю бьехо», и мы с Аделой принялись синхронно отплясывать одну из последних схем, которую она мне показала, со множеством вращений и стремительных поворотов. Позабыв обо всем на свете, я наслаждалась движением и незабываемыми чувствами, которые неизменно пробуждали во мне темпераментные латинские ритмы. Неожиданно Адела остановилась.
– Что с тобой? Мышцу потянула? – тоже остановившись, спросила я.
– Хуже! – вздохнула подруга. – Здесь Чайо.
– Ты имеешь в виду Росарио? Этого индейца с татуировкой? – на всякий случай уточнила я.
Я никак не могла привыкнуть к совершенно непохожим на исходные имена уменьшительным латиноамериканским вариантам – ко всем этим Чучу, Чето, Чофи, Чали и Чавам.
– Он, – мрачно подтвердила Адела.
– Ну и что? – удивилась я. – Ты же с ним давно разошлась! Просто еще один бывший возлюбленный из твоей коллекции.
– Все-таки тебе никогда не понять латинскую душу, – покачала головой девушка. – Пока он мне изменял, все было в порядке. Он мужчина. Но когда я сама бросила его, я задела его мужскую гордость. Латинос никогда не простит женщину, которая предпочла ему другого.
– И что он теперь хочет? Отомстить? – поинтересовалась я.
– Русские вкладывают в понятие «отомстить» несколько другой смысл, – задумчиво сказала Адела. – Для вас отомстить означает накатать анонимку на работу, морду набить или нанять бандита для разборки. А наша месть, по крайней мере в любовных делах, происходит больше в области чувств. Я ранила его чувства, и теперь он хочет ранить мои. Он надеется, что я снова безумно влюблюсь в него, как в самом начале нашего романа, а после, когда я буду пылать от любви, он бросит меня, наслаждаясь моим отчаянием.
Я покачала головой. Латинские страсти всегда вызывали у меня странную смесь восхищения и недоумения с легким привкусом зависти.
– Но ведь ты не позволишь ему взять верх?
– Что я, рыжая! – презрительно фыркнула подруга.
– Ну так пусть он сам терзается страстью, а ты будешь наслаждаться его мучениями, – предложила я. – Кроме того, признайся, что ты жить не можешь без таких игр в сильные чувства. Потому-то тебя так достает твой малахольный Бобчик, что он в принципе не способен вести себя как упившийся в стельку дикий перуанский метис.
