Прошли мы во внешний дворик, где много разных старинных статуй. Есть здесь еще мраморная доска, поддерживаемая четырьмя мраморными колоннами; подходя под нее, будто бы можно судить о росте Иисуса Христа; отец архимандрит С. оказался ниже на ладонь предполагаемого роста Христа, я еще много ниже. Заходили в крещальню святого Иоанна Предтечи, устроенную еще царем Константином. Здесь вся живопись и мозаика старинные византийские. Кругом много церквей и престолов; в одном в стене хранится oleum sanctum, то есть святое миро.
Участвовавшие в процессии монахи францисканцы одеты в коричневые кафтаны с опущенными на спину капюшонами; головы их острижены венчиком, а маковка обрита. Капуцины в таких же костюмах, очень серьезны по лицу и, кажется, искренны. Они напоминают наших монахов в простых монастырях. Бороды они не бреют.
Да, Латеран прекрасен и величествен. От него веет стариной и торжественностью неподдельной.
Отсюда мы прошли на святую лестницу, по которой Иисус Христос восходил во дворец Пилата. Она папой Пием (кажется, IX) перенесена была из Иерусалима и обложена досками; по ней, в виде особенного подвига для прощения грехов, благочестивые восходят на коленях, не торопясь, на каждой ступеньке читают соответственные молитвы; прочитавши молитву, целуют мраморную лестницу через отверстия в досках. Наверху в конце лестницы — закрытая церковь, называющаяся святая святых; а направо — другая церковь, называемая Via dolorosa, то есть путь страданий, названная так от этой лестницы, по которой Христос восходил на страдания. На стенах этой церкви изображены разные моменты несения креста Христом; останавливаясь перед каждой картиной, благочестивые читают соответствующую молитву и тоже, постепенно, как бы восходя по пути Христовых страданий, получают индульгенцию. Налево — капелла, называемая привилегированною, так как в ней по особой булле папы совершается особенная очистительная месса, ради которой отпускаются грехи и души умерших освобождаются из чистилища. При нас стояла католичка, очень прилично одетая дама, и, не оглядываясь на нас, перед каждой иконой крестного пути читала по книжке молитвы. А по лестнице передвигались в разных местах ее богомольцы: одни, добираясь уже до самого конца, а другие, очевидно не столь сильные в духовной жизни, с половины спускаясь обратно.
В газете мы прочитали объявление, что в храме святого Карла на Корсо сегодня будет проповедь и торжественное вечернее богослужение. Мы поспешили воспользоваться этим случаем увидеть еще раз церковное католическое собрание. В храме ровно с половины 4-го часа до без четверти 5-ти часов патер Параскандалос говорил проповедь, во время которой ужасно жестикулировал, размахивал руками, топал ногами, бегая по кафедре и присаживаясь на стул; кричал ужасно сильно, иногда поднимаясь до весьма высоких нот, точь-в-точь как актеры на сцене читают патетические монологи; потом, как бы поуставши, бросался на стул, посидевши молча и как бы отдохнувши, снова принимался за проповедь. Вообще, действовал весьма размеренно и вычурно, как бы на сцене перед публикой. Народу было полный собор, и слушали замечательно внимательно; многие, очевидно, только для проповеди и приходили, потому что тотчас же после нее и ушли. А в это время престол постепенно украшался блистательным светом на канделябрах от множества свечей; над престолом была зажжена как бы высокая дуга из канделябров, к которым были подвешены стеклянные многогранники, еще больше придававшие всему освещению силы. На самом престоле горело множество свечей на высоких подсвечниках. Стены были украшены ярко-красными и темно-красными завесами. Все было блистательно, особенно при вечернем освещении. После окончания проповеди из ризницы вышли епископ и два патера. Епископ поднялся к престолу, открыл киворий с дарами и благословил вечернее богослужение. Сначала запели кастраты хором, за ними постепенно заиграл орган: Κυριε ελεησον и Χριστε ελεησον, а потом, после этого краткого вступления, запели разные кантаты: «ангел Божий, вземляй грехи мира», stabat Mater и другие; слушать приятно, но только не в храме: молитвы никакой не возбуждает такое пение, а, напротив, расстраивает ее, развлекая приятными мотивами. По временам и народ что-то подхватывал и под аккомпанемент органа, без участия хора заключал стих, и очень стройно. Только молодое поколение уже не пело, а с любопытством посматривало на поющих, очевидно уже несколько отвыкая от участия в церковных торжествах. По временам епископ что-то почитывал, но его совсем не слышно было. В средине всего священнодействия он окадил престол.
