Марк аналитически рассматривал женщину, а она с кротким недоумением смотрела на него снизу вверх странным внимательным взглядом.
— Э-э, мнэ-э…
— Вы в гости пришли? Так проходите, — извиняющимся тоном произнесла она. — Извините, я прибираюсь.
Марк прошел в квартиру. Убогая была квартирка, однокомнатная, почти без следов мебели, из ковров — небольшой половичок в комнате; из техники наличествовали: черно-белый телевизор, стереомагнитола преклонного двадцатилетнего возраста и могучий древний пылесос. «Однако».
Когда женщина следом за ним зашла в комнату, Марк попытался представиться. Оказалось, что на имя «Марк» она вполне реагирует. А вот на «сотоварища Григория», «то есть сослуживца Григория» — уже не очень, если вообще никак. «Тогда что ж?» — подумал Марк. В принципе, можно было бы и уходить. Душевного контакта не намечалось, женщина Нина была еще та женщина, совершенно невразумительное созданье. Она всё так же мягко и бестолково рассматривала гостя. На вопросы отвечала охотно, но совершенно косноязычно и опять же невразумительно, словно думала о своем. Таких Марк недолюбливал, более того — инстинктивно презирал. Он любил интеллектуальных женщин, любил и уважал.
В общем, решил уходить. Но женщина Нина предложила:
— Может, вы хотите кофе?
«Ого!»
— Может, и хочу, — немедленно отреагировал Марк.
Иронию эта Нина никак не восприняла. Она тут же пошла на кухню и завозилась там.
Так вот они и познакомились. После кофе женщина с косичками, смущаясь, предложила послушать «хорошую музыку».
«М-да».
— Отчего ж, послушать так послушать.
После музыки она включила телевизор — начиналась очередная серия «Мулатки из Занзибара».
Смотреть «Мулатку» было Марку уже невыносимо. И он поспешил откланяться. Тем более что наступил вечер, а устал за эти сумасшедшие сутки Марк как уличный пес.
Но на следующий день заглянул к этой Нине вновь. Что-то все-таки привлекло его в этой самой женщине с косичками.
И стал наведываться еще и еще. Поиски Григория на время замерли — никто ничего не помнил, и в мире Глебуардуса тоже ничего не прояснялось с пропавшим приват-доцентом. Но обнаружилась иная область поисков, область неожиданная — повесть, которую дала ему эта самая Нина.
Маленькая женщина с косичками, как оказалось, писала длинную-длинную повесть, озаглавленную «Роман». Повесть о девочке. О девочке с изумрудными глазами (у самой — серые, почти бесцветные). Что интересного там может быть? О чем здесь можно писать? В юной головке девочки легкие невесомые образы — подуй, и они улетят, упорхнут. Девочка любит бродить по городу и рассматривать людей, витрины магазинов… У нее маленькое, но тщательное хозяйство: хозяйство сумочки, хозяйство ее шкафа, хозяйство маленькой, еще детской души.
