— Эй! Эй! Да очнись ты наконец! — кричал Мирон серому, измазанному в земле Василию, не подающему признаков жизни.
Чадили сгоревшие немецкие танки. Один так близко, что дышать противно.
— Дед! Дед! Где ты, чёрт? Неси воду!
От покосившегося забора отклеился замшелый, как этот забор, старик с круглой бородой:
— Жди, с колодца ташшу.
Старик принёс ведро воды, и Мирон побрызгал ею в лицо недвижимого.
— Эх, мóлодежь, — мелким бесом засмеялся старик, взял ведро за дужку и махом, от ног к лицу облил человека. Василий начал кашлять и шевелиться.
— Слава тебе, Господи! — от души произнёс Мирон.
— Да святится имя Твое, — мигом подхватил старик, — да будет…
— Кончай ныть, лучше помоги его в тень увести.
Они перетащили Васю к забору, положили на траву.
— Оклемается, — уверенно сказал дед. — Но весь будет как один синяк. Хе-хе-хе.
— Ты как, Вася? — на вопрос Мирона Вася не ответил, а лишь слегка улыбнулся. Вернее, на лице его как бы обозначилась улыбка. Мирону этого оказалось достаточно:
— Полежи спокойненько, и пойдём отсюда быстро-быстро.
— Спокойничек. Хе-хе-хе, — засмеялся дед, показывая все свои два зуба.
— Не понимаю, чего смешного, — насупился Мирон.
— Живой, так и смешно, — ответил дед. — Был бы мёртвый, то другое б дело.
— Ну, дедуля, и юмор у тебя, просто удивительно.
— Хе-хе-хе. Поживёшь с моё, перестанешь удивляться.
— Идти надо… Отведём его туда же, куда и всех.
— Туда ему ещё рано, хе-хе-хе.
— Что ещё за «хе-хе-хе»! Валить надо из села, пока немецкие тылы не подошли.
Они, взяв с двух боков, потащили Васю, причём дед на ходу объяснял ему, блестя глазками:
— Я не думал, что там кто-то может быть. Ну, земля и земля. Развороченная. Так танки же ездили. А этот бегает и орёт: «Вася, Вася!» Ну, хочешь Васю, будет тебе Вася. Хе-хе-хе! Прислушался, а ты там под землёй бормочешь. Молился, что ль?
— Молился? — прошептал Одиноков. — Я?
— Стали рыть, а там каска, и в ней ты. Живой. Хе-хе-хе. Счастливчик.
Мирон покрутил головой:
— Да, остальные наши — того… Часть в ограду сволокли, а большинство, друг мой, скрылось в неизвестном направлении. Короче, драпанули, когда Титову голову оторвало. И немчура за ними прошла. Быстро так… Сашка Иваниди остался, раненый.
Вася молчал.
— В ногу раненный, — уточнил Мирон.
— А ты чего молодой, а седой? — спросил дед. — Прям как я. Но мне-то уж годков-то…
Василий хотел обдумать эту мысль, но не смог. Решил: «А какая разница».
Вроде всего ничего он бежал утром от колоколенки, что у церкви с погостом, а обратно тащились, казалось, вечность. Посадили его, он привалился к ограде древней могилы. Отдышался, глядя на тела однополчан. Старая бабка пыталась копать сухую землю. Вторая поила водой из жестяной кружки Сашку Иваниди, который лежал недалеко от Василия, с ногою, перетянутой тряпицей.
