— Ты считаешь, что это не так? — взвилась миссис Уоррен. — Спрашивается, зачем тогда мне понадобился ты? Я просто обожаю этих милых крошек! К твоему сведению, я безумно хочу иметь внуков. Чтобы брать их в путешествия и учить новым словам. Как учила тебя в детстве.
— Это что-то новое, — прошептал Говард на ухо Саманте. — Впрочем, она сегодня, видимо, преподнесет еще немало сюрпризов.
— Ваша матушка готовит почву, — так же тихо ответила девушка. — Как вы понимаете, эти пока еще не существующие внуки непременно должны будут называть ее Джорджией. А то, не дай Бог, подумают, что перед ними их бабушка. Кстати, миссис Уоррен распространяется на эту тему уже десять минут. Думаю, вам пора начать, даже если вы намерены сообщить этим несчастным людям, что нашли способ выгнать их всех на улицу!
Говард посмотрел поверх головы Саманты на мать. По обрывкам фраз он понял, что его матушка и все «ужасное трио» с увлечением спорили о том, за кого из кандидатов голосовать на грядущих президентских выборах. Это грозило растянуться как минимум часа на три. Он вновь наклонился к уху Саманты:
— Послушайте, вам не кажется, что нам следовало бы пойти куда-нибудь, чтобы поговорить без помех?
— Вы шутите?
Саманта осталась сидеть на стуле, хотя одно лишь теплое дыхание этого человека могло заставить ее вскочить и пойти за ним туда, куда он захочет.
— Поговорив со мной, вы смогли бы первой все объяснить этим людям, — продолжал шептать Говард. — Ваш адвокат Джексон звонил каждому из них и сказал, что им дается десять дней на то, чтобы упаковать вещи, собраться и уехать отсюда, пока не начали ломать дома. Между тем я…
Саманта повернулась на стуле и подняла голову, оказавшись нос к носу с Говардом.
— Неужели вы это сделаете, Говард? Как так можно! Ведь из-за вас этих людей ждет полное разорение!
Эллиот прочел в ее глазах боль и презрение. Он даже не знал, чего больше хотел в это мгновение — поцеловать Саманту или задушить ее. Как она могла подумать, что он способен принимать участие в какой-либо жестокости?! И тут его прорвало:
— Ну, это уж слишком! — воскликнул он, выпрямившись и обводя взглядом комнату. — С меня довольно! Миссис Хиггис, миссис Дойл, мистер Пантони-Пуччини! Слушайте меня внимательно! Джорджия, прекрати болтать!
— Кто дал вам право так разговаривать с матерью?! — воскликнула Саманта, вскакивая со стула. Она не могла совместить то, что сейчас услышала, с образом человека, которого, как ей казалось, успела хорошо узнать. Куда подевались его тонкость, изящные манеры? Где был тот холодный светский лев, который умел добиваться своего, даже не повышая голоса?
