Он объяснил:
Я должен ехать в Париж, а затем отправлюсь в Тунис, где собираюсь осмотреть кое-какие римские руины, чтобы впоследствии включить эти впечатления в свою книгу. Я знаю, вы все поймете, и еще раз благодарю вас за все восхитительные часы, проведенные нами вместе…
Когда леди Сибил нашла эту записку на подносе с завтраком, она почувствовала тревогу. Герцог обычно не писал ей, если они встречались только накануне вечером.
Он проводил ее домой очень рано, сославшись на усталость, и это также было не похоже на него.
Леди Сибил не сомневалась, что герцог, атлетически сложенный и прекрасный спортсмен, никогда не устает.
Она участливо спросила его:
— Может быть, вы простудились?
— Надеюсь, нет, — ответил герцог, — но я хочу пораньше лечь спать.
Он отвез ее домой. К досаде молодой женщины, его прощальный поцелуй в карете не был особенно пылок, и он попрощался на пороге дома.
Леди Сибил не могла настаивать, чтобы он вошел в дом, на глазах у лакея.
Поэтому она просто сказала:
— Мне кажется, вы не отказались бы от чашки чая на ночь, а в гостиной найдется и шампанское.
Она посмотрела на герцога так выразительно, что ему было бы трудно не понять ее призыва.
— Спасибо, — ответил он, — но не сегодня вечером.
И раньше, чем леди Сибил смогла придумать, что еще сказать, герцог сел в карету.
Когда карета отъехала, ей хотелось бегом броситься вдогонку.
Каким-то необъяснимым образом женщина почувствовала, что этот человек уходит из ее жизни.
А сейчас, читая его записку, она поняла, что именно это и произошло.
Пока он пересекал Ла-Манш, герцог все-таки несколько раз вспоминал леди Сибил.
Как обычно, его секретарь устроил все быстро и со знанием дела; впрочем, иного герцог и не ожидал.
Его светлости предоставили лучшую каюту на судне, а в поезде до Парижа зарезервировали отдельное купе.
Он читал газеты и думал о том, что сможет увидеть в Тунисе.
Он радовался, как мальчишка, отправляющийся домой на каникулы, радовался своей свободе, свободе от претензий леди Сибил, ее неизменных ежедневных посланий на надушенной бумаге.
Он был свободен от ее постоянных притязаний на него как на мужчину, которые он начинал находить чрезмерными.
Герцог чувствовал, что женщин на данный момент с него хватит, и именно поэтому нисколько не обрадовался планам виконта на вечер.
Про себя он решил, что, должно быть, стареет.
Пять лет назад он был бы в восторге от возможности провести вечер в обществе самых шикарных парижских куртизанок.
