— На голове моей будет розовый венок, — сказала Берил. — И, как видишь, розовая, до самой земли, вуаль.
Она резко повернулась к кузине, и, подумав мгновение, Торилья ответила:
— Очаровательное платье, дорогая, ты в нем настоящая красавица, но и в белом ты была бы не менее очаровательна.
Воцарилось молчание. Нарушил его тихий, напряженный голос Берил;
— На этот цвет я не имею права!
Торилья широко раскрыла глаза.
— Берил! — воскликнула она. — Ты имеешь в виду… то есть ты хочешь сказать, Берил… что ты…
— Что я не девственница, — закончила та.
— Так, значит… ты любишь лорда Пьюэлла? Тогда почему…
— Чарлз Ньюэлл не имеет к этому никакого отношения, — призналась Берил, — Человек, которому я отдалась, был моим мужем…
Торилья смотрела на кузину, как на умалишенную. Всхлипнув, Берил опустилась в кресло перед туалетным столиком и прикрыла руками глаза.
— Ох, Торилья… Я давно хотела рассказать тебе… Но какой в этом смысл? Я была настолько несчастна… в таком отчаянии… Впрочем, слова, по-моему, бесполезны.
Торилья бросилась к ней и, став на колени перед кузиной, обхватила ее руками.
— Ну говори, говори все, — попросила она. — Говори, моя дорогая.
Слезы струились по лицу Берил.
— Я любила его, Торилья. Я любила его всем… всем сердцем… именно так, как мы с тобой мечтали… О нет, все это было куда более… восхитительно!
— И кто же это был? Скажи мне, — умоляла Торилья.
— Разве ты не догадалась? — Берил улыбнулась сквозь слезы.
И Торилья вдруг поняла ответ.
— Родни!
Берил кивнула.
— Да, Родни. Наверно, я любила его с самого детства… Но я… не понимала, что это была любовь… как и он сам, пока не отправился в… в свой полк.
— Я помню это, — тихо сказала Торилья, — но никогда не думала…
— В то время умерла тетя Элизабет, и ты была… слишком несчастна, чтобы обращать на меня внимание. Я хотела сказать тебе, но мы очень боялись: если бы кто-то догадался, что мы любим друг друга. Родни отказали бы от дома. Ты ведь знаешь, ни папа, ни мама не считали его… подходящей для меня партией.
Тело кузины сотрясали рыдания.
— Подходящей партией! — повторила она глухим голосом. — А он единственный, кто был мне нужен, и он говорил, что любит меня больше жизни.
Торилья обняла кузину, слезы струились теперь и по ее щекам.
— Ты не помнишь этого, — продолжала Берил, всхлипывая. — Я отпросилась у папы на несколько дней в Лондон, чтобы пожить с мамой, но ничего не сказала ей.
Мы с Родни обвенчались по особому разрешению, а потом отправились вместе в отель, и… Торилья… там я узнала, что значит неземное блаженство.
