— Дилижанс и впрямь появился в назначенный день! — ликовала Берил. — В это так же трудно поверить, как и в то, что ты вернулась. Мне так много надо сказать тебе!
Она взяла Торилью за руку и повела в большой салон, окнами выходивший на розарий позади дома.
Только развязав ленты своего чепца и сняв его с головы, Торилья воскликнула:
— Берил! Какая красивая ты стала! Самая настоящая красавица! Я тебя такой не помню.
— А я и хотела, чтобы ты так подумала, — ответила Берил.
Торилья говорила истинную правду.
Ее кузина по праву была признана первой красавицей Англии, и поклонники без преувеличения сравнивали ее с английской розой.
Ее золотые волосы не были похожи на волосы Торильи и блестели золотом соверенов. В глазах играла голубизна — точь-в-точь как на скорлупках яиц дрозда-пересмешника, ну а стать являла бело-розовую мечту любой женщины.
Они с Торильей были одного роста и в детстве носили платья одинакового размера, но теперь — после северной голодовки — дочь викария казалась худой рядом с Берил.
Скупы чуть выступали на лице Торильи, в то время как лицо Берил отличалось гладким овалом.
Алые губки ее, цветом своим обязанные только природе, блеск глаз и живость движений, от которых кудри Берил резвились во время разговора, приводили Торилью, как и всех прочих, в восхищение.
— Ты прекрасна! — повторила свой комплимент Торилья, любуясь кузиной.
— А теперь только представь себе, как я буду выглядеть в новых платьях из своего приданого. — Берил подошла к Торилье и поцеловала ее в щеку. — Тебе придется помочь мне с ним, моя дорогая, или я просто ничего не успею вовремя. Ой, кстати, как раз вспомнила еще две фамилии, их следует внести в список приглашенных.
Словно яркая колибри, она порхнула через весь салон к секретеру, схватила белое гусиное перо и стала записывать.
— Если кого-нибудь забудешь, — бросила она через плечо, — то наживешь врага на всю жизнь, поэтому я их и записываю.
Опустив капор, Торилья попросила:
— Покажи мне список, и я расспрошу тебя о старых знакомых; боюсь, они уже забыли меня.
— Капитан Чалмерс с супругой, — произнесла вспух Берил, дописывая имена.
— Я помню Чалмерсов! — воскликнула Торилья. — Она, по-моему, очень милая женщина, ну а капитан всегда казался мне немного агрессивным.
Берил не ответила, и Торилья возобновила расспросы.
— Кстати, еще об одном солдате. Как дела у Родни?
Берил тотчас притихла, но Торилья не заметила этого.
— Как будет весело, когда мы вновь увидимся с ним! — продолжала она. — А ты помнишь, как он любил дразнить нас обеих? Помнишь, как он убрал лестницу и мы целый час прождали на сеновале в конюшне, прежде чем нас спасли?
