Путтермессер и московская родственница | страница 8

Лидия рассказывала эту историю равнодушно. Это был один из Жениных секретов, один из тех, что рассказывают шепотом у плиты; дело было давнее. Но Путтермессер пронзила жалость: вот что выпало на долю матери ее папы. Голодным привидением на восьмом десятке, в разбитых башмаках торговать на снегу. (Папа, отделенный от нее десятилетиями, океанами и континентами, ничего об этом не знал. Скорбя, он лег в постель средь бела дня. Большая муха рвалась на волю и билась в зеркало. Билась и билась. Пути на волю не было.)

На всякий пожарный случай Лидия привезла с собой русско-английский словарь. И никогда в него не заглядывала. Казалось, она все понимает и на своем отрывочном английском может почти все объяснить. Этим куцым фразам она научилась на вечерних курсах, но бросила курсы через пять недель — помимо разъездов с командой в Москве морозными зимними вечерами находилось множество куда более интересных занятий. Пойти, например, к кому-нибудь в гости и согреться чем-нибудь крепким. Или на вечеринку к незнакомым, где надо заплатить за вход. То есть, если хочешь выпить, принеси водку. На такой вечеринке она и познакомилась со своим другом — в большой комнате коммунальной квартиры, с грязными гипсовыми розами на высоких потолках; до революции этот богатый дом принадлежал аристократу. Друг, сказала Лидия, просто вцепился в нее — все время пристает, чтобы она за него вышла.

— Ты уверена, что он не просто ищет способ выехать из страны? — спросила Путтермессер.

Лидия улыбнулась; зубы у нее были изумительные.

— Он хочет в Австралию, — сказала она, и ее разобрал смех.

Иногда телефон звонил в четыре утра, и Лидия вскакивала с кровати, чтобы схватить трубку, пока он не разбудил Путтермессер. Но Путтермессер всегда просыпалась, и звонил всегда — Володя.

— Он что, считать не умеет? — раздраженно спрашивала Путтермессер. — Он не знает, в каком он часовом поясе?

— Он боится, что я останусь в Америке, — сказала Лидия. — Боится, что я не вернусь.

— А разве это не так?

— Ну, прямо как мама!

Мама, как уяснила Путтермессер, ничего не смыслит. Быть похожей на маму — вовсе не почетно.

— Пожалуйста, поговорим о деле, — попросила Лидия. — Я хочу убираться у женщин.

Начались собеседования. Путтермессер повесила в лифте объявление: