Построенное всего год назад здание «Корнукопии» находилось на углу Мейпл и улицы Кромвеля в торговом и деловом центре города. Оно было самым высоким в Холломене — сорок этажей. Самый верхний занимали апартаменты Дезмонда Скепса, ниже располагались головные офисы множества компаний, принадлежавших «Корнукопии». Контора Скепса находилась на тридцать девятом этаже. Как ни странно, контора и квартира никак между собой не сообщались: Дезмонду всякий раз приходилось спускаться на первый этаж и уже оттуда ехать на частном лифте в свой пентхаус. «Вот уж действительно: бизнес отдельно, а личная жизнь отдельно», — подумал Кармайн.
Холл первого этажа, отделанный цветным мрамором, украшали пышные пальмы в мраморных вазонах ручной работы; при ближайшем рассмотрении оказалось, что внутрь вазонов входили пластмассовые горшки меньших размеров, и при желании каждую пальму можно было вытащить целиком, не повредив вазона. В холле находились справочная и стойка для посетителей с одиноким служащим, вся работа которого заключалась в выдаче жетонов-пропусков. Те, кто работал внутри здания, на входящих и выходящих внимания не обращали. Один ряд лифтов предназначался для этажей со второго по девятнадцатый, другой — с двадцатого по тридцать девятый; в конце коридора, перед блестящими медными дверями лифта для пентхауса, стояла табличка «Хода нет».
Вооружившись ключом, Кармайн открыл двери и ступил в обитую плюшем и мягкой розовато-коричневой кожей кабину с красным мраморным полом и золочеными украшениями. На панели были только две кнопки: «вверх» и «вниз». «А то бы не догадались», — с ухмылкой подумал Кармайн. Кабина открылась прямо в квартире, поражавшей своей величиной. Прихожая, размером с хорошую гостиную, вела в гостиную, размером не уступающую большинству домов. Огромные, во всю стену, окна гостиной являли взору панораму Северного Холломена и вид на гавань в проливе Лонг-Айленд. Кармайн ясно различил выступ верхнего этажа своего дома и квадратную башенку с террасой. Маломощный телескоп на треноге заставил задуматься, что такое мог высматривать Дезмонд Скепс в чужих окнах. «Ох, не нравишься ты мне, мистер Скепс, — решил Кармайн. — Неприкосновенность частной жизни — наша последняя защита против скотства, а в тебе скотства хватит на целое федеральное правительство».
Интерьер, выдержанный в спокойных бежевых тонах, консервативный и чисто утилитарный, свидетельствовал о работе дизайнера. Ничто не указывало на то, что Скепс коллекционировал произведения искусства или какие-нибудь безделушки. Картины на стенах представляли собой посредственные акварели, вероятно, выданные дизайнером за первоклассные работы. Только для спальни было сделано исключение — там неизвестный оформитель предпочел гравюры, выдранные из викторианских книг большого формата и помещенные в рамки. Счет наверняка был астрономическим, но, как решил Кармайн, справедливым — тот, кто в упор не видит разницы между шедевром и второсортной подделкой, другого не заслуживает.
