— Да, это многое объясняет, — сказал Кармайн, возвращая конверт к другим вещам Пью. — В том числе деньги. Ты вскрывал пакет? Действительно сто тысяч?
— Не смотрел. Решил не лишать тебя удовольствия. Только обмыл кровь и снял первый слой пленки, хотя сомневаюсь, что найду что-нибудь, кроме отпечатков Пью.
Кривыми ножницами Кармайн взрезал многочисленные слои пленки, ожидая увидеть между двумя крайними банкнотами обычную бумагу, но с удивлением обнаружил сплошь стодолларовые купюры. Год назад в городе появилась куча фальшивых стодолларовок, и Кармайн знал, на что надо обращать внимание. Эти банкноты — настоящие. Что же это за жертва шантажа такая, которая может позволить себе лишиться ста тысяч, лишь бы убить шантажиста?
— Деньги только осложняют дело, — произнес Кармайн, складывая банкноты в стальную ванночку и снимая перчатки. — Тысяча сотенных купюр, совершенно новых, при этом номера не везде последовательные. Происхождение банкнот придется выяснять у федералов. — Прислонившись к раковине у стены, капитан мрачно взирал на полную денег ванночку. — «Говорун»… На чем же таком попался Говорун, раз не только на убийство пошел, но и такими деньжищами пожертвовал? У него не было ни малейшей возможности вернуть ни деньги, ни письмо. А значит, он спокоен на этот счет, уверен, что мы не сможем установить его настоящее имя и причину шантажа.
— Шантаж шантажом, Кармайн, но один из мотивов — ненависть, — заметил Патси, погружая зонд в одну из страшных ран на груди. — Убийца хотел, чтобы жертва умирала медленно и мучительно.
— Но не с целью продемонстрировать жестокость кому-то еще?
— Нет. Абсолютно частная месть. Говоруну не важно, станут ли детали преступления общеизвестны. Его злоба направлена исключительно на Эвана Пью. Убийца не из тех, кто жаждет публичности.
— Полагаю, у Пью это первая попытка шантажа. Вот бы достать письмо от двадцать девятого марта! — Кармайн стиснул руки. — Нет, Говорун его, конечно, сжег. Допустим, он получил письмо двадцать девятого. Значит, обдумывание этого невероятного плана мести у него заняло четыре или пять дней. Вдобавок он должен был знать наверняка, что после Пью никаких предметов шантажа не останется. То есть это не фотографии, не письма, не документы, не аудио- или видеозаписи. Ключа от сейфа или камеры хранения в комнате не было, хотя обыскали все. Конечно, Пью мог отправить что-то родителям, но это маловероятно.
— Да брось, Кармайн! — возразил Патси. — Шантажа без компромата не бывает, даже если его шантажист сам на бумажке написал.
