Огромная кровать занимала полкомнаты, на окнах от потолка до пола были натянуты жалюзи. Адам вошел в ванную и поставил Грейс на пол. Затем зажег свет, и перед Грейс предстала ванная комната с душем, самая большая, какую она когда-либо видела.
Грейс в замешательстве посмотрела на Адама, который, почувствовав этот взгляд, прижал девушку к себе, вновь целуя ее. Но ей хотелось большего.
Адам отстранился.
— Пойду принесу чистую одежду, — пояснил он.
Глядя ему вслед, Грейс слегка остыла. Она была не сильна в искусстве сексуальных игр. Для нее это было связано с какими-то более глубокими чувствами, а для Адама, может быть, и нет. Он сам сказал за ужином, что не замечал ее до сегодняшнего дня.
Грейс быстро разделась и включила воду в душе, желая — нет, чувствуя необходимость — вымыться и уйти отсюда. Чем, черт возьми, она думала? Адам остался в городе, чтобы помочь ей, а теперь она должна сидеть с ним на собраниях и вспоминать, как он прикасался губами к ее груди, как она ласкала его плоть.
Она вошла в кабинку и подставила голову под струю воды, надеясь, что это поможет смыть охватившее ее смятение.
Дверца кабинки приоткрылась, и Адам шагнул внутрь. Грейс подняла на него глаза, молясь о том, чтобы лицо не выдавало ее чувств.
Он ничего не сказал. Просто обнял, прижав к себе ее обнаженное тело. Закрыв глаза, она склонила голову ему на грудь.
— Что случилось? — спросил он.
На глаза девушки навернулись слезы: она столько раз мечтала о том, чтобы он ее вот так обнимал.
— Да ничего… просто я не привыкла так быстро соглашаться на такую близость.
— Не думай об этом. Все, что произошло между нами, — это нечто иное.
Грейс знала это. В отношении себя. Но она была уверена в том, что Адам привык к тому, что женщины штабелями укладываются перед ним, и не хотела стать одной из многих.
Адам запрокинул ей голову.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
— О том, что я — идиотка.
— Грейси…
— Никто никогда прежде не называл меня уменьшительно, — проговорила она.
С тех пор как Грейс покинула родной дом, у нее было два серьезных романа, и ни один из них не продлился больше года. Она вдруг испугалась, что Адам исчезнет столь же быстро. Испугалась не потому, что ей нужен был мужчина, с которым она хотела бы соединить свою судьбу, но потому что Адам был первым, кто дал ей почувствовать, что она хороша такая, какая есть. И это действительно пугало ее, потому что ей никогда не было хорошо в своем обличье.
— Можно задать тебе личный вопрос? — поинтересовался Адам.
