И вот финал. Она его больше не любит.
Хотя… это тоже неправда. Все еще любит. Зато теперь у нее есть доказательство, что он и не собирался любить ее так, как ей того хотелось.
— Мне очень жаль… — пробормотала Эмма.
— Чего? — усмехнулась Кэсси.
— Жаль, что именно я рассказала тебе. Но не хочется, чтобы об этом тебе сообщил какой-нибудь беспардонный репортер.
— Спасибо, Эмма. Мне это полезно знать. Ну и что будем делать?
— Забирай Вэна и уходи! Раз это касается тебя, пусть Донован знает, что у него нет ни жены, ни наследника.
— Эмма… я не могу…
— Почему? Ему же явно все равно, что он тебя обидел!
Так ли? Этого Кэссиди не знала и в данный момент выяснить не могла. Знала только, что обида слишком велика и она совершенно не понимает, что теперь делать. Требуется время.
У нее зазвонил сотовый. Она взглянула на экран, звонила мама.
— Ты не ответишь?
— Не сейчас. — Кэссиди нажала кнопку сброса, положила мобильник на стол и взяла на руки Вэна. Близость маленького сынишки помогла ей успокоиться. Но не совсем. Когда она заглянула сыну в глаза, то поняла, какое большое место этот малыш занимает и в ее жизни, и в жизни Донована. Но он же был и большой частью той лжи, которой она тешила себя так долго.
Эмма во все глаза смотрела на нее, и Кэссиди понимала — нужно что-то делать.
— Спасибо, что все мне рассказала. Я собираюсь…
А что она собирается? Ей хотелось немедленно заставить Донована испытать такую же боль, какую испытала она. Поскольку, чем больше Кэсси думала о прочитанной статье, тем больше начинала подозревать, что он нарочно замалчивал их брак. Возможно, для того, чтобы в подходящий момент использовать его как преимущество в борьбе за место исполнительного директора.
— Я тебя не брошу. Мы все устроим. Для начала, думаю, мы…
— Не надо. Ничего не надо, — возразила Кэссиди. — Я хочу посмотреть, что Донован будет делать. У него наверняка есть далеко идущие планы, и хотелось бы знать, чем все кончится.
— А потом скажешь ему, что все кончено?
Кэссиди думала об этом. Но такой удар по их отношениям ее не устраивал. Ее теперь могло устроить только одно: Донован должен полюбить свою семью больше, чем работу. Больше, чем то, в чем он всегда искал забвения.
Ее гнев даже ослаб, когда она поняла, что они оба попали в ловушку, потому что Донован такой, какой есть, и измениться не может. Донован никогда не полюбит ее, а она никогда не смирится с тем, что он вернулся к ней только для того, чтобы обойти своего кузена на финишной прямой…
