— А я всегда был из тех, с кем сладу нет.
— А мне всегда это в тебе нравилось.
— И что еще тебе нравится во мне?
— Твоя толстая шкура.
Это его удивило:
— А мне — твоя.
— Я знаю, — передразнила она его.
Мелодия сменилась, теперь звучала «Кареглазая девчонка» Вэна Моррисона [1]. Донован оттолкнул свое кресло от стола.
Кэссиди тоже встала:
— Это моя песня.
Он знал, Кэссиди всегда ее любила. Тем более что у нее тоже карие глаза и волосы до плеч. Она начала двигаться под музыку вокруг стола. И он знал, что, несмотря ни на что, эта кареглазая девчонка ему дороже всего на свете. По крайней мере, дороже «Толли-Паттерсон».
Он взял ее за руку и притянул к себе. Она, немного фальшивя, подпевала. Они оба задвигались в танце вокруг бассейна. У нее были такие прохладные руки!
— Я боялась быть с тобой самой собой.
— Что ты имеешь в виду?
— Наш брак был таким стремительным. И я все-таки не совсем понимаю, почему ты вернулся, когда… — тут она освободилась из его объятий. — Предполагаю, в глубине души мне не хотелось нарушать собственный покой.
— Могу это понять. Я делал бы то же самое. А так работа, работа, одна работа и вся подобная рутина…
— Это точно, но ведь я не работаю, а сижу дома. Сижу, мучаюсь и потихоньку схожу с ума, потому что не могу разобраться, что с тобой творится.
— А теперь ты во мне разобралась? — спросил он, поглаживая ее по спине. Его всегда изумляло, что она, такая маленькая и хрупкая, не боится его медвежьих объятий.
— Не в тебе. Я разобралась в себе. Я так долго пребывала в нерешительности… Не понимала, что делать… Просто ждала рождения Вэна, чтобы потом во всем разобраться и понять, что делать дальше. И вот он родился. Ты здесь, и я тоже должна быть здесь.
Донован слушал ее и чувствовал себя подонком. Он-то был здесь не по каким-то высоким соображениям, а потому только, что ему нужна она.
— Я не потому тогда пустился в путь, чтобы тебе это понравилось.
— Это неважно. Дело не в тебе, правда.
— Я должен обидеться?
Она пожала плечами:
— Если хочешь.
— Ага. Расскажи мне еще о том, что тебя пугало.
Теперь звучало «Виртуальное безумие» Джеймирокуя [2], и когда Кэссиди начала танцевать вокруг него, Донован понял, что у нее немного шумит в голове. Каждый раз, поворачиваясь к нему лицом, она улыбалась.
— Не знаю, желаешь ли ты меня еще, потому что я как женщина изменилась.
— В каком смысле? Из-за того, что стала матерью?
— Нет, я говорю о своем теле. Я потолстела, и теперь у меня никогда не будет такого плоского живота, как раньше.
