— Сделай же что-нибудь! — взмолился кто-то, кажется, Андерлол.
Я переключил экраны на синхронное воспроизведение, обернулся и поинтересовался:
— Откуда вы знаете, что он жив?
— Видите биомедицинские сигналы? — Блондиночка указала на совершенно не доступную мне цифирь. — Жуткие помехи, но сигнал прорывается. У Родни продолжает биться сердце.
Никогда бы не догадался, что эта барабанная дробь — биение человеческого сердца!
— Итак, что мы предпримем? — опять подал голос Андерлол. — Каковы наши возможности?
Непросто говорить о каких-то возможностях; даже задавать какие-то вопросы нелепо. Тем более нелепо на них отвечать. Впрочем, Гром уже все обдумал, потому что у него нашелся ответ:
— Дорадо не сможет переварить это блюдо и попытается от него избавиться. Видите? Он уже проталкивает корабль ближе к выходу.
Он сделал такой вывод, изучая интерполяцию звуковых сигналов старого зонда. Корабль Родни был на дисплее ярким инородным телом, путешествующим по сумрачному тоннелю. Я даже разглядел крыло и корпус и вообразил, что вижу кабину, а в ней нашего злосчастного героя, сидящего в кромешной тьме, зачем-то вцепившись в бесполезный штурвал.
— Оказавшись снаружи, он упадет вниз, — заметил я. — И очень быстро.
Это было очевидно. Они это поняли еще до того, как я это произнес.
— Если подлететь туда на челноке и ждать… — проговорила Блондиночка.
— Ждать? — бесстрастно повторил Гром и неприязненно поморщился. Окинув ее долгим взглядом, он закончил: — Несерьезно! Не заставите же вы меня подлететь прямо к его… Я хотел сказать, лететь без камуфляжа.
— Челноки очень быстро летают, — подсказал Андерлол.
— То есть мне придется ждать, пока дорадо облегчится? Это и есть ваш план?
Блондиночка сидела перед своими дисплеями. Гром стоял справа от нее, я — слева. Вытянув руку, я мог бы прикоснуться к ее плечу. Второй ее кавалер подошел к ней поближе, подчеркивая свою избранность, и объявил:
— Это можно. Подлететь поближе и ждать.
Кабина была полна осязаемых эмоций. Когда мне надоело глазеть на Блондиночку и Грома, я перевел взгляд на Андерлола. Тот таращился на нас троих с брезгливым выражением на лице. Мы внушали ему презрение. Я всерьез подумывал отступиться от этой женщины, отказаться от всяких притязаний на нее. Но стоило мне еще раз взглянуть на мужчину-ребенка, как я в очередной раз возмутился его смазливости, молодости, дурацкому прозвищу и решил не отступать. Не хватало стушеваться перед красавчиком-молокососом!
