Пржевальский познакомился и с другим промыслом гольдов — с охотою на диких коз. В том месте, где козье стадо обычно переправляется через реку, гольды устраивали засаду и ждали, пока начнется переправа. Охотились целыми семьями, с женами и детьми.
С копьем в руках несся гольд к плывущей козе и поражал ее одним ударом. Жены и дети гольдов спешили подплыть к ней и тащили к берегу свою добычу. Выйдя на берег, охотники снимали с убитых коз шкуры, резали и сушили на солнце мясо…
Через три месяца после отъезда из Иркутска молодой путешественник изменился до неузнаваемости. «Если бы могли меня теперь видеть, — писал Николай Михайлович другу, — то наверно бы не узнали, потому что вот уже почти два месяца, как я все живу в лесах; борода выросла на вершок, а одеяние сделалось таким, что, пожалуй, не надел бы и нищий».
Поднявшись по Уссури и по ее притоку Сунгаче, лодка Пржевальского выплыла на широкую водную гладь озера Ханка, и вскоре на противоположном, западном, его берегу путешественник увидел избы, поля и огороды крестьян-переселенцев из европейских губерний.
От нищей тесноты крестьянских наделов эти люди ушли из родных мест на восток, где земля была в изобилии — бери сколько хочешь. Правительство, которому нужно было заселить уссурийскую окраину, чтобы укрепиться на Дальнем Востоке, ссужало переселенцев в долг деньгами и продовольствием. Переселенцы шли на восток два года, три года, в пути теряли скот, телеги и скарб. До новых мест они добирались вконец истощенные и разоренные. Да еще висел петлей на шее долг казне.
Но отрадно было видеть Николаю Михайловичу, что выносливость и трудолюбие русского крестьянина преодолевают все невзгоды. Своим упорным трудом переселенцы создали среди моря лесов и болот маленькие островки человеческой культуры. Когда Пржевальский посетил западный берег озера Ханка, на нем уже раскинулись три русских деревни: Турий Рог, Троицкая, Астраханская. С полей снимали большой урожай. В огородах зрели арбузы и дыни. На лугах паслись овцы, быки. Рыбаки вытягивали неводом за одну тоню до десяти пудов разной рыбы. В праздничные дни после обеда парни и девушки, нарядившись, прогуливались по улице или сидели на завалинках у своих домов. Об оставленных навсегда родных местах крестьяне уже нисколько не тосковали.
«Правда, сначала, особенно дорóгой, было немного грустно, — рассказывали они Пржевальскому. — Но что там? Земли мало, теснота, а здесь — видишь, какой простор: живи где хочешь, паши где знаешь, лесу тоже вдоволь. Рыбы и всякого зверя множество. Чего же еще надо? А даст бог пообживемся, поправимся, всего будет вдоволь, так мы и здесь Россию сделаем!»
