Из боковых пролетов зевами станин, глазами патронов глядели вычищенные, пахнущие скипидаром и смазанные янтарным олеонафтом станки. Плиты и крайние верстаки пестрели рубахами, платьями, платками и шляпами.
Священники и дьяконы разными голосами молили снятую со стены, сидящую на облаках богородицу укрыть всех от горя и напастей своим покровом.
На молебне было много ценителей пения, и хор — а в нем пели и рабочие — старался. Раскаты его бились в крылья немого орла-кондора, в стеклянные крыши и рокотали за толпой. Ряды станков, углы, переплеты стропил откликались.
При громовых раскатах многолетия даже станки, казалось, стали на цыпочки, чтобы видеть побагровевшего дьякона и готовый изойти звуками хор. С кропила на незашитый паровоз, на его строителей ринулись холодные брызги.
Начальники мастерских, инженеры, мастера заспешили к директору. Тот сверкал булавкой в галстуке, блистал бельем, пробором, кивал головой, принимал поздравления и обнажал зачерненные табаком зубы.
Помощники мастеров, чертежники, техники, монтеры и бригадиры тянулись ему на глаза, по нескольку раз кланялись, ловили его слова и старались не замечать насмешливых взглядов рабочих.
Толпа, спотыкаясь о железо, чугун и балки, плыла ко кресту, евангелию и иконе. Гости, женщины и дети рассыпались по мастерской и оглядывали станки.
Хор умолк, торжество кончилось. И вдруг в гул голосов врезался странный лязг. В сборочной ничто так не звенело. Многие обернулись. У крайнего строгального станка, вокруг Матвея с кандалами, росла толпа. Все тянулись к кандалам, трогали их, оглядывали, звонили в звенья, определяли, из чего они выкованы, и дивились тому, что они так отшлифовались на ногах. Толпа росла быстро и бурлила. Сзади кто-то крикнул:
— Эй! Стань на станок и покажи всем!
Державший кандалы токарь вспрыгнул на станину, точно кадилом, взмахнул кандалами и отчетливо сказал:
— Вот! Кандалы токаря нашего цеха Алексея Аниканова! На каторге носил он их за наше дело. На поселении теперь… Может, вернется скоро! Вернется, поняли?!.
Еще раз тряхнул кандалами и спрыгнул в толпу.
В воздухе перекатывались гулы. От размахивающего руками директора отделился заведующий проходной конторой и ринулся к станкам:
— Посторонитесь! Кто говорил? Что показывал? Кандалы? Какие кандалы? Что за чертовщина! Какого Аниканова?
Токарь вырвал из рук Матвея кандалы и передал их соседу:
— Дальше, своим.
Кандалы юркнули из рук в руки и, позвенев в глубине толпы, скользнули под синюю косоворотку, к горячему молодому телу и смолкли.
