— Ты это брось, знаю тебя — за разведку держишься, — комиссар разогнал облако дыма. — Петрова-младшего возьмем. Из третьего батальона.
— Правильно, — согласился начдив.
— Петров ранен, — начальник штаба кашлянул. — Утром ранен.
Командиры замолчали. Комиссар опять окутался непроницаемой завесой табачного дыма, начальник штаба взялся за циркуль.
— Федосюк убит. Славка Шошин в госпитале, эвакуирован сегодня, — начал перечислять он монотонным голосом. — Панков контуженный, ни черта не слышит. В цепи, как глухарь на току, сидит. Разве что комбата Каримова послать?
— Ты еще с полка предложи снять, — начдив сильно вывернул фитилек лампы, и горница осветилась.
— И потом, — вставил комиссар, — его тоже ранило. Отлеживается у себя в батальоне.
— Когда?
— Сегодня. Что, донесение не получил? — комиссар хотел пошутить над известным пристрастием начштаба к сводкам, но никто не улыбнулся.
— Разве что Харина выдвинуть?
— Опыта нет командирского, — сказал начдив. — Давно говорил — выдвигай на взвод. Его да Воронцова, вот и были бы резервы. Да что там говорить… Чтобы был мне командир рейдового отряда, слышишь, начштаба? Хоть рожай, хоть в другой дивизии бери!
Командиры опять замолчали. Приказ приказом, но где взять в обескровленной дивизии человека, которому можно было бы доверить такое ответственное дело? Где взять, если на батальонах сидят недавние ротные, а то и взводные, если всего-то в дивизии, если считать по-старому, на полк штыков не наберется. Каждый про себя продолжал скорбный список потерь — этот убит, тот ранен, тот контужен…
В сенях гулко хлопнула дверь. За стеной, в комнате, где сидели ординарцы, послышались невнятные голоса, смех. Стукнула передвинутая лавка, загремело опрокинутое ведро, кто-то громко выругался, и опять засмеялись. Начдив прислушался.
— Да говорят тебе, заседают, — различил он голос своего нового ординарца.
Раскатистый басистый голос произнес что-то невнятное, и ординарцы опять засмеялись.
На лице начдива отразилось недоумение.
Начальник штаба отсутствующим взором смотрел на язычок пламени коптилки. Вот оно мигнуло и заколебалось, табачный дым от комиссарской самокрутки пластами потянулся к двери: она приоткрылась. Начдив крикнул:
— Ну что там? — Дверь захлопнулась, из ординарской донеслись звуки какой-то возни, затем дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появился высокий худющий человек. За ним мелькнуло растерянное лицо ординарца. Начдив вскочил на ноги, от резкого движения табуретка опрокинулась.
