— Именно так, детектив! — обрадовался этой неожиданной помощи гость. — Именно так!
— Я твердо могу обещать, мистер Детлог, что любые сведения, которым вы не захотите придать официальный характер, таковыми и не окажутся. Но, — он предупреждающе поднял руку, — в рамках личных контактов и обмена информацией с моим бывшим помощником…
— О, ради Бога, детектив! Я даже заинтересован в этом. Лейтенант не должен питать ко мне подозрений. Но все-таки, не для протокола.
— Договорились, давайте начнем.
Гость, потянувшись за сигаретой, как показалось, слегка расслабился.
— Вчера, — он чиркнул зажигалкой и затянулся, — я был не совсем искренним. Я хотел зайти к брату не для того, чтобы обсуждать производственные вопросы.
— Мне так и показалось. Тогда, зачем вы пошли к нему в кабинет?
— Чтоб объясниться. И попробовать снять напряженность, возникшую, отчасти, по моей вине.
— Какого рода?
— Деньги, что же еще. Все остальное решается с их помощью. У меня накопились некоторые долги. Но не потому, что я тратил деньги на развлечения, поверьте. Вы разбираетесь в живописи?
— Дома у меня есть несколько альбомов по европейским музеям…
— Это тоже неплохо. Нет, я говорю о двадцатом веке — модерне и постмодерне.
Блейк усомнился:
— Боюсь, сэр, я в этом вряд ли что-нибудь смыслю.
— Ха, открою вам небольшой секрет: в этом вообще никто ни черта не смыслит. Это как в моде, детектив. Группа профессионалов раскручивает свой бизнес. Вы видели, чтобы люди носили то, что демонстрируется на подиумах?
— Честно говоря, меня всегда смущают непонятные тарелки на головах, разрезы до… — Он, не найдя нужного слова, только провел снизу до живота рукой.
— Вы правы. Но людям внушают мысль, что все это очень здорово, что уважающие себя граждане должны следить за подобными глупостями и, соответственно, платить деньги. Так и с картинами. Старушка-Европа умела ценить гениев и накапливала их веками. Но на этом быстро состояние не сколотишь. Поэтому в двадцатом веке стали действовать другим способом: создавать искусственные имена, новые направления. — Гость весело посмотрел на Блейка. — Вы бы, вот, повесили у себя дома картину Пикассо «Девочка на шаре»?
— Нет, — решительно качнул головой тот.
— Я бы тоже. Но это откровенное уродство стоит два десятка миллионов долларов! — Он явно хотел продолжить тему, но, вспомнив о чем-то более важном, приостановился. — Да… так вот, детектив, я уже более двух лет занимаюсь этим бизнесом, и, наконец, кое-что получилось. Две картины ушли на Монреальском аукционе за немалые деньги. Но торговля велась именно в тот самый вечер, понимаете? Я еще не знал результатов. Очень надеялся, потому что получил бы козырные карты для разговора с братом. Волновался. Поэтому вышел на улицу, чтобы позвонить своему посреднику по мобильному телефону.
