Милдред улыбнулась всеми зубами сразу:
— Я только зайду в дом и быстро переоденусь.
Сержант, с удовольствием глядя на нее, кивнул.
Она потратила не более двух минут и собиралась уже выходить, когда за дверью, ведущей к лестнице на второй этаж, что-то дернулось и зашуршало. И машинально, чтобы узнать, все ли в порядке в оставляемом ею доме, женщина толкнула ручку и заглянула за дверь. Там был полумрак, потому что брат еще не ремонтировал две верхние комнаты, и электричество не работало. Она ступила внутрь, пытаясь понять, что здесь могло свалиться…
Дик всю дорогу назад беседовал со своим любимцем. И клетку поставил рядом на переднее сиденье.
Филин был горд. Это чувствовалось. Горд и спокоен после отлично проделанной работы.
— Теперь тебе можно дать имя, приятель. Только это должно быть очень громкое имя, поскольку ты его заслужил. Может быть, я назову тебя кем-нибудь из великих спортсменов, а?
Филин, похоже что соглашаясь, стрельнул на него большими желтыми глазами.
Терье с полминуты раздумывал.
— Может быть, Стоктон? — предложил он, вспомнив любимого своего баскетболиста.
Они пересекли шоссе и въехали на окраину, где начиналась их улица генерала Ли.
— По быстроте и ловкости ты подошел бы ему в пару… Э, что это?
Там, впереди, у самого его дома затормозили две полицейские машины, и выскочившие из них люди бросились к дому.
— Что происходит? — взглянув на филина, испуганно произнес Терье.
* * *
— Что происходит, господин лейтенант?! — уже громко прокричал он, из окна еще не конца остановившегося автомобиля.
Гамильтон его не слышал, потому что сам орал во весь голос:
— Все обыскать!! Сверху донизу! Стрелять в любую кошку! Во все, что движется! Двоим контролировать окна, остальные за мной!
Влетев внутрь, лейтенант приказал трем сотрудникам осмотреть нижние помещения, и, не пропустив вперед полицейского с фонарем, ринулся к лестнице.
Дик тоже попробовал побежать к дому, но у него вдруг онемели ноги. Он проговорил что-то вслух, но не понял, что сам сказал, и голос его прозвучал как обрывок того, что слышат во сне…
Гамильтон так осатанел, что ногами и свободной от пистолета рукой расшвыривал все, что ему попадалось. Сильные фонари били по комнатам с рухлядью, хотя сквозь окна через старые занавески и так проникал солнечный свет.
Расшвыряв все по третьему разу, лейтенант чуть пришел в себя и, приказав осмотреть крышу, спустился на первый этаж.
— Ничего, сэр, — сообщили ему. — И даже ни одной заметной щели в полу или стенах.
