Дни летели, как невидимые пылинки, и страдания мои усиливались, — я понял, что долго не протяну. Снова я припомнил Заабалави, и надежда на его благость затеплилась во мне. Тогда мне пришло на ум обратиться к шейху квартала. Господи, это же так просто, с этого надо было начинать! Комнатенка этого шейха была похожа на тесную лавку, но в ней был телефон и письменный стол, за которым я его и застал. Поверх галабийи на нем был надет пиджак. Я подождал, пока уйдет посетитель, с которым он беседовал. Про себя я решил, что с этим шейхом надо разговаривать просто.
Прошло совсем немного времени, и шейх приветливо пригласил меня сесть.
— Мне нужен шейх Заабалави, — проговорил я, отвечая на его вопрос о цели моего прихода.
Он посмотрел на меня с некоторым удивлением — примерно так же глядели все, кого я спрашивал прежде.
— Во всяком случае, — сказал он, сверкнув в улыбке золотыми зубами, — он еще жив. Но вся загвоздка в том, что у него нет постоянного адреса. На него можно натолкнуться, прямо выйдя отсюда, а можно искать месяцы — и все безуспешно.
— Так даже вы не можете найти его?!
— Даже я. Про него ничего нельзя загадывать, но слава Аллаху, что он еще жив!
Он пристально поглядел на меня и прошептал:
— А что, совсем дело плохо?
— Да.
— Да поможет тебе Аллах! Но давай подойдем к этому рационально.
Он развернул лист бумаги и с неожиданной быстротой и ловкостью набросал на нем полный план района, отметив все кварталы, улицы, переулки, проходы и площади. Посмотрев с удовольствием на свое произведение, он перешел к объяснениям:
— Здесь жилые дома, это — квартал парфюмеров, это — медников, вот полиция, а это — пожарники. С планом легче ориентироваться. В кофейнях надо искать особенно тщательно, а также в местах, где собираются дервиши, в мечетях и молельных домах и еще у Зеленых ворот. Иногда он скрывается среди бродяг, тогда его не узнать. Сам-то я несколько лет его не видел. Дел у меня всегда полно, и только твои расспросы вернули меня во времена счастливой юности.
Я уставился на набросок, не зная, что делать. Тут зазвонил телефон, и он поднял трубку.
— Бери, — пододвинул он ко мне бумагу, довольный собственной щедростью. — Слушаю. К вашим услугам.
Свернув план, я вышел на улицу и отправился бродить по кварталу. Я шел от площади к площади, от улицы к улице, спрашивая о шейхе всех, кто мне казался старожилом. Наконец владелец гладильни сказал мне:
— Иди к каллиграфу Хасанейну в квартале Умм ал-Гулам, они ведь были друзьями.
