Шарлотта взяла в свои руку невестки и сильно ее сжала. Матильда глубоко вздохнула и тряхнула головой.
— Нехорошо предаваться жалости к самой себе, дорогая. Моя ошибка в том, что я уступила этой потребности, в которой таится некоторое малодушие. Поймите меня, однако: мне так плохо, когда меня раздирают пополам чаяния моей плоти и моей души!
Она немного помолчала. Губы ее дрожали.
— Порой, — заговорила она вновь, — мне кажется, что я обрела покой, приняла эту ампутацию самого непосредственного, самого живого во мне, кроме, разумеется, любви к моим детям, которая, слава Богу, меня никогда не оставляла!
— Это уже Его большая милость, вы понимаете, сестра? Не иметь детей, чувствовать себя бесповоротно бесплодной — это приговор женщине, который очень трудно перенести. Верьте мне, я говорю об этом не случайно.
Думая об одном и том же и понимая, что мысли их шли в одном направлении, что бывает не так уж часто, они помолчали.
— Я рассказывала вам, — заговорила наконец Матильда, — каким было мое детство с отцом и матерью, связанными глубокой плотской гармонией. Хотя ни они, ни я никогда об этом не задумывались, царившая в доме атмосфера, насыщенная любовью, пропитывала меня, формировала, ориентировала мои самые интимные чаяния. И если я так рано вышла замуж, то лишь для того, чтобы поскорее познать наслаждения, о которых мечтала как о единственном желанном благе. Став женой Этьена, я решила, что эта потребность навсегда удовлетворена. Увы! Мой враг — целомудрие подстерегало меня впереди!
Голос ее прервали рыдания.
— Я молилась. Боже, как я молилась о том, чтобы Он освободил меня от этой навязчивой идеи!
— Не всегда получаешь то, что хочешь.
— Послушайте меня, дорогая: впервые с момента замужества я на днях почувствовала искушение, увидев лицо и манеры мужчины. Вот уже два дня, как я увидела такого мужчину, какого не надеялась никогда встретить на своем пути, настолько опасна для меня его обольстительность. Не скрою от вас, что он произвел на меня сильное впечатление.
— Вы! Быть не может!
— Да! Послушайте же.
Матильда рассказала о Гийоме Дюбуре, о его появлении утром в день свадьбы, о том, как он ее очаровал, и о своем смятении.
Ее золовка лишний раз убедилась в том, насколько дружеские чувства, любовь, в том числе и самых дорогих для нас людей, почти всегда остаются для нас непонятными.
— Не бойтесь, Шарлотта. Кто-то хранит меня. И на этот раз я найду в себе спасительные силы. Этот прекрасный анжерец не посмотрел на меня, даже не заметил. Из всех женщин, приглашенных на свадебные торжества, он заметил и проявил особый интерес лишь к одной. И знаете к кому? К Флори!
