Командир подлодки серии ХХI продолжал болтать
о ее чудесах, но, если бы он даже этого не делал,
я все равно завидовал бы ему, потому что она дей-
[- 163 -]
ствительно была чудом техники. Из-за понятного
раздражения я поспорил с ним на бочку шампанского,
что приду к берегам Норвегии раньше его. Это
было последнее пари, которое я заключил на флоте.
Нам приказали идти из Дании в Норвегию под водой,
при этом его лодка имела крейсерскую скорость 8 узлов,
а моя только 3 узла. Он мог развивать скорость
до 18 узлов, а мы только что-то между 8 и 9 узлами и
то на час, на два самое большее. Норвежский пролив
считался чрезвычайно опасным. Англичане держали
своих наблюдателей в этих водах, хорошо зная, что
каждый военный корабль, покидавший Германию,
должен пройти этим путем, поскольку все наши базы
во Франции мы практически потеряли. Больше половины
наших подлодок погибли на этом пути, главным
образом потому, что невозможно погрузиться
при воздушной атаке из-за минных полей, которыми
заполнен весь район. Почти сразу, как мы разделились,
наш радар уловил вражеский самолет. Мы насчитали
их 12 или около того. Они неслись на нас со
скоростью, от которой волосы вставали дыбом. Как
раз тогда мы были в узком месте, усеянном минами.
По звукам, доносившимся с разных сторон, трудно
было понять, хотят ли они атаковать сразу или еще
только собираются вместе, готовясь к налету. К этому
времени противник использовал новые ракеты.
Мы не сомневались, что взрывная волна от этих ракет
нас обязательно достигнет, так как они взрывались
не на поверхности воды, а на определенной глубине
и были особенно опасны для подлодки в момент
погружения. Ракеты эти могли пробить отверстие
от трех дюймов в поперечнике, а этого не выдержит
ни одна субмарина. Кроме того, они попадали гораздо
точнее, чем обычные бомбы. Я перенес достаточно
ночных воздушных атак, когда пулеметчики, ос-
[- 164 -]
лепленные парашютными вспышками, не могут различить
атакующий самолет, который всегда старается
держаться выше вспышек. Мы можем только слышать
знакомый беспокойный шум двигателя и видеть
трассирующие пули, летящие вокруг нас, и бомбы,
взрывающиеся в темноте. Все это порождает неприятное
чувство неспособности нанести ответный удар.
Я знал, что, если мы еще будем на поверхности, когда
они атакуют, нам придет конец. Следовательно,
надо положиться на удачу и постараться погрузиться.
К счастью, мы не наткнулись на мину. Каждый раз,
как мы поднимали наш поисковый приемник над поверхностью,
он указывал, что воздушный радар очень
близко. Казалось, что они узнали наш курс и ожесточенно
преследуют нас. Мы должны Ждать до рассвета,
прежде чем сможем испытать наш шнорк, который был
почти неизвестен и инженеру, и большинству команды.
Это и было причиной, по которой я продолжал
свой краткий курс обучения на Балтике под руководством
старших офицеров. Боевой дух на лодке был не
так уж плох. Мы избежали общего хаоса, попав на
море. Если бы нашей лодке случилось затонуть в гавани
, нас всех направили бы в армию, а этого нам
очень не хотелось. Что до меня, то я был сам себе хозяин,
имел свою лодку, и команда стояла за меня.
