Командир U-530, которая пришла раньше нас и
раньше гибели «Бахии», вообще не представил никаких
документов. Но U-530 была вне подозрений
потому, что пришла раньше, чем наступила смерть
Гитлера.
Я указал на тот факт, что мы пришли с полным
комплектом торпед, и представленные нами навига-
[- 211 -]
ционные данные тоже освобождают нас от подозрений.
Ведь каждый человек на борту U-977 полностью
осознавал, что агрессивные действия после победы
союзников абсолютно бесцельны и могут повлечь за
собой самые серьезные последствия. Командующий
флотилией продолжал спрашивать, почему все-таки
мы выбрали для сдачи именно Аргентину. Ответить
на этот вопрос мне было совсем не трудно. Правила
войны предусматривают, что все военное и мущество,
при надлежащее побежденной стороне, становится
собственностью победителей. По этим правилам,
СССР должен теперь владеть всеми нашими техническими
достижениями. Чтобы этого не случилось, я,
выполняя приказ адмирала Деница о сдаче (как только
получил его подтверждение), постарался сделать
так, чтобы это было выгодно нации, которая уже проявила
рыцарство по отношению к немецкому военно-
морскому флоту в деле с линкором «Граф Шпее».
Я также думал и о благополучии моей команды. Не
было другой страны, от которой мы могли бы ожидать
хорошего обращения. Отношения между Германией
и Аргентиной всегда оставались нормальными.
- Но я должен признать, герр капитан, - добавил
я, - что взвесил и другие факторы. Я надеялся,
что в течение долгих 66 дней, когда мы шли к вашим
гостеприимным берегам, в области международной
политики могут произойти коренные изменения. Но
боюсь, что мои надежды напрасны.
Очевидно, мои слова произвели на него впечатление,
однако он ничего не ответил.
Излишне давать подробный отчет обо всем, что
произошло в последующие дни и недели. Аргентинские
власти при знали мои данные правильными. Но
к сожалению, пока шло расследование, газета города
Монтевидео, «Эль-Диа», опубликовала рассказ о
[- 212 -]
том, что Гитлер отправился на борту моей подлодки
сначала в Патагонию, а затем в Антарктиду. Легко
понять, какой эффект это произвело во всем мире,
особенно после полного провала попытки найти какой-
нибудь след главы Третьего рейха под руинами
рейхсканцелярии в Берлине. Слух, появившийся в
Монтевидео, моментально подхватили. Газеты всего
мира выходили со все более сенсационными историями.
И все это время я, заключенный, вынужден был
молчать. По правде сказать, я не знаю, что больше
приводил о меня в ярость: безответственные торговцы
сенсациями или те сообщения, которые доходили
до меня. В них подло описывалось, как когда-то
гордые вооруженные силы Германии были рассеяны
победителями.
