Это либо первый мой рассказ, который мне удалось продать издателям, либо второй или третий.
Позвольте объяснить поподробнее. Давным-давно, в семидесятых годах двадцатого века я отправил в журнал под названием «UnEarth» небольшую пародию на творчество Барри Мальцберга. Едва ли полностью соответствовавший понятию нарратива, написанный в стиле совсем другого автора, рассказ этот тем не менее стал первым моим произведением, которое я ухитрился продать. Прошло почти десять лет, прежде чем мне удалось сочинить еще один. А затем из-под моего пера вышли почти одновременно еще два рассказа. На данном рассказе остановил свой выбор Тед Кляйн и купил его для «Сумеречной зоны», тогда как Эдду Ферману из «Журнала фэнтези и научной фантастики» больше пришелся по душе «Камень живет». Сейчас уже даже не помню, чье письмо я получил первым. По этой причине обоих в равной степени считаю моими литературными крестными отцами.
Вскоре после этого я отправился в Нью-Йорк, чтобы лично познакомиться с Тедом Кляйном. Издательская компания, которой принадлежит журнал «Сумеречная зона», подкинула мне заказчика — журнал под названием «Гэлери». Когда я появился в тамошних офисах, в их стенах меня приветствовала некая дама, которая была слишком красива, чтобы сниматься на журнальных разворотах. Она сидела под гигантским, помещенным в рамку плакатом, изображавшим почти полностью голую женщину. Мне подумалось, что на печатание ее прелестей ухнул весь наличный городской запас телесного цвета типографской краски.
«Отлично! — подумал я. — Мой безумный выбор карьеры наконец-то начал приносить что-то приятное!»
Призрак Наполеона самым беспардонным образом мухлевал. Несмотря на увещевания и угрозы майора Флудда, он проявлял упрямое непонимание правил настольной игры.
Сидя в другом конце огромной, захламленной, залитой августовским солнцем комнаты, Пирс с удивительным терпением наблюдал за поединком. Всего два месяца назад подобная картина, несомненно, показалась бы ему удивительной и попросту невозможной. Все равно что увидеть лошадь, сидящую верхом на оседланном и взнузданном ездоке. Но тогда Пирс еще был обыкновенным, загнанным жизнью ньюйоркцем, попавшим в беличье колесо вечной спешки, в дурацких очках и с гражданством, диапазон которого варьировался от эксцентричного до иноземного.
Теперь же он жил в местечке под названием Блэквуд-Бич.
И дела здесь обстояли еще более странным образом.
Пирс опустил свой тощий зад на массивный дубовый комод, заваленный всяким хламом: тут была раковина, расцветкой и формой напоминавшая американский флаг; заржавленный пистолет с кремневым замком; какая-то непонятная штуковина, которую ему толком не удавалось рассмотреть, подаренная, по утверждению майора Флудда, самим Рэнди Броудбентом. Скрестив ноги и сложив на груди руки, Пирс удовольствием наблюдал за тем, как хозяин дома препирается с гостем.
