Это мисс Урания, американка, с хорошо выкроенной фигурой, нервными ногами, стальными мускулами, литыми руками.
Она была одной из прославленнейших цирковых акробаток.
Дез Эссэнт внимательно изучал ее на протяжении многих вечеров; сначала она показалась такой, как есть; крепкой и красивой, но желание сблизиться еще не хватало; в ней не было ничего, что могло бы рекомендовать пресыщенному вожделению; несмотря на это, он возвращался в цирк, неведомо чем привлеченный, подталкиваемый трудно определимым чувством.
Постепенно во время созерцания зародились странные концепции; по мере того, как он восхищался ее гибкостью и силой, он усматривал искусственное изменение пола, происходящее в ней; грациозное обезьянничанье, самочья шаловливость все больше испарялись, уступая место очарованию ловкости и мощи самца; словом, побывав с женщиной, а затем, поколебавшись, пососедствовав с андрогином, она, как бы решилась "уточниться", полностью стать мужчиной. Аналогично тому, как сильный весельчак влюбляется в хрупкую девушку, эта клоунесса непременно должна полюбить хлюпика, вроде меня, подумал дез Эссэнт; всмотревшись в себя, дав волю воображению, он пришел к выводу, что феминизировался и окончательно пожелал обладать этой женщиной, вожделея, как хлоротичная девица по мужику-геркулесу, ручищи которого способны во время объятия стереть в порошок.
Мысль о перемене пола возбудила дез Эссэнта; мы созданы друг для друга, убеждал он себя; к этому внезапному восхищению животной силой, до сих пор им презираемой, присоединилось чудовищное влечение к грязи, желание проститутки, радующейся возможности дорого заплатить за грубые ласки сутенера.
Пока дез Эссэнт решался на соблазнение акробатки, он подогревал грезы тем, что вкладывал собственные слова в уста ничего не подозревавшей женщины, читал ее мнимые намерения в застывшей улыбке, когда гаерша вращалась на трапеции.
В один прекрасный вечер отважился объясниться через капельдинершу. Мисс Урания сочла необходимым не уступать без ухаживаний, тем не менее, она не проявила жестокости, зная по слухам о богатстве дез Эссэнта и о том, что его имя помогает актрисе выдвинуться.
Но тотчас же после осуществления мечты его разочарование превзошло все на свете. Он представлял американку глупой и животной, как ярмарочный борец, а ее глупость оказалась, увы! — специфически женской. Конечно, она была невоспитанной и бестактной, не обладала ни здравым смыслом, ни умом и проявляла животный пыл за столом; но все женское ребячество всплывало на поверхность; в ней была болтливость и кокетливость девок, чья башка набита вздором; мужские мысли не передались ее телу. Вместе с тем, в постели она отличалась пуританской сдержанностью: никакого тебе хамства атлета, чего он ожидал и боялся; не была она подвержена и тем пертурбациям пола, на которые он сначала надеялся. Тщательно исследовав пустоту своих желаний, он, может быть, заметил склонность к хрупкому и хилому существу, к темпераменту абсолютно противоположному; при этом обнаружилась тяга не к девочке, а к развеселому пустобреху, к уморительному худому клоуну.
