в штате Миссури есть городок Соджорн
[8]. Ехать всего ничего. Там у нас есть родные. Дядюшки, тетушки, кто с детьми, кто без. Так как сознание Сеси может удаляться от нее не больше чем на несколько миль, тебе будет нужно самому доставить наших буйнонервных кузенов до места и рассовать их по родственным черепам.
– Ну а если, – добавил он, – этих придурков никто не возьмет, привези их назад живыми.
– До свидания! – четырехголосо проорал сноп древнеегипетской пшеницы.
– До свидания, Дедушка, Питер, Вильям, Филип, Джек!
– Меня-то не забывайте! – обиделся юный женский голос.
– Сеси! – хором крикнула Семья. – До свидания! Приятной поездки!
Паровоз засвистел и тронул поезд с места.
Поезд въехал на поворот. Нильский Пращур накренился и негромко скрипнул.
– Да-а, – прошептал Питер. – Вот так вот.
– Да, – согласился Вильям. – Вот так вот.
Локомотив дал свисток.
– Устал я, – сказал Джек.
– Ты устал, – проскрипел Пращур.
– Душно здесь, – сказал Филип.
– Еще бы! Этому старику четыре тысячи лет, если не больше. Верно, старый? Твой череп – ну чисто склеп.
– Прекратите! – Старик с ненавистью стукнул себя по лбу. В его голове словно заметались перепуганные птицы. – Прекратите!
– Да что вы так, успокойтесь, – прошептала Сеси. – Я хорошо выспалась и, пожалуй, составлю вам компанию на часть этого путешествия, чтобы показать вам, Дедушка, как следует обращаться с шакалами и крокодилами, которых посадили на время в вашу клетку.
– Шакалы! Крокодилы! – возмутились Питер, Вильям, Филип и Джек.
– Молчать! – скомандовала Сеси, утрамбовывая их, как табак в старой, давно не чищенной трубке. Ее тело осталось далеко позади, в египетских барханах, а свободное от плоти сознание кружило над кузенами, сдерживая их, околдовывая, смиряя. – Вы лучше посмотрите, как тут интересно.
Кузены смолкли и посмотрели.
И действительно, место, где они находились, напоминало полутемный склеп, битком набитый останками прошлого: кипы, пакеты и связки давних воспоминаний, их радужные крылышки то аккуратно сложены, то кое-как скомканы, а еще какие-то призрачные фигуры, ворохи теней. То тут, то там сияло какое-нибудь особо яркое воспоминание, словно выхваченное из полумрака лучом янтарного света – золотая минута, солнечный полдень. А еще – запах старой кожаной мебели и паленых волос и едва ощутимая вонь мочи от желтушных камней, о которые то и дело ударялись их локти.
– Смотрите! – хором забормотали кузены. – Да, конечно! Да!
Теперь они потихоньку вглядывались сквозь мутные, густо припорошенные пылью стекла Пра-Пра-Прадедовых глаз, таращились на огромную голову исполинской железной змеи, уносившей их неведомо куда, на зеленый с коричневым осенний мир, струившийся мимо их купе, словно мимо дома с затянутым паутиной окном. Они уже знали по прошлому опыту, что говорить ртом старика – все равно что раскачивать свинцовый язык заросшего ржавчиной колокола. Его уши работали как плохо настроенный радиоприемник, звуки внешнего мира едва пробивались в них сквозь треск и завывание помех.
