– А ты никогда не думала, почему я вообще оказался в «Харви Нике»? Я случайно зашел, вообще не хотел ни с кем общаться. Всё, что случилось, вообще для меня не типично. Я не собирался начинать новые отношения.
– Это не отношения, Джон. Это просто роман, affair.
– А тебе хорошо со мной? И даже ничего, что я женат?
– Джон, ты женат, и это факт. Это не хорошо и не плохо. У тебя своя жизнь, у меня своя.
– И ты не ревнуешь меня к моей семье?
– Я понимаю, что ты одновременно играешь на нескольких досках. Мне безразлично, что происходит на досках других. Лишь бы на моей доске ты играл по правилам и с уважением ко мне. Конечно, мне иногда хотелось бы побыть с тобой в выходные, по уик-эндам мне иногда одиноко. Но это же не причина чувствовать себя несчастной. Знаешь, чего мне по-настоящему хочется? Пойти с тобой на длинную, ленивую прогулку по Парку. Идти и шуршать осенними листьями, слыша их шорох и чувствуя запах. Знаешь, особенный запах осенних листьев – запах влаги, почвы. Грибной запах.
– Это я тебе обещаю.
Всю ночь он держал ее в объятиях, иногда просыпаясь, чтобы проворчать, что он ее не отпустит. Утром выяснилось, что он тихонько сбегал за свежими круассанами, пока она спала. Джон так беспафосно все делал! Он сказал, что теперь всю неделю будет занят, а ближе к выходным поедет навестить родителей в Ньюкасл.
Уик-энд с родителями в Ньюкасле под непрерывным проливным дождем, почти горизонтальным от ветра, как правило неизбежно вызывает обострение болезни и повышенную температуру, вообще-то возможна даже горячка. А в Лондоне Анна ждала его с приглашением на русскую алюминиевую гала-парти, где неизбежны были музыка всех сортов, вино, вкусная еда, уже не говоря о новых интересных знакомствах.
Анну знали многие, и, обойдя с короткими разговорами человек двадцать, а потом обстоятельно поговорив (при этом Джон был представлен и осмотрен с уважением – по крайней мере, к его габаритам) со вторым номером корпорации, которая эту гала-парти замутила, они сели за отдаленный тихий столик, поглощая устрицы и суши. Длинноногие девушки только успевали менять бокалы с шампанским. Их разговор, подогретый ознобом Ньюкасла, с каждой минутой содержал все больше подтекстов, но Джон оставался честным:
– Может, пойдем? И люди вроде начали расходиться, и мы можем сказать что-то, о чем завтра пожалеем.
Они вышли в мокрый ноябрьский вечер. Анна была в коктейльном платье, поэтому надела в тот вечер норку, которую вообще-то недолюбливала. Джон свистнул кэбмену.
