Вот только даже в самом страшном сне магу не могло бы присниться, что и сам он может оказаться в роли рогоносца. Магистр свято верил, что его Тренна на измену никогда не пойдет, не такой у нее характер. К тому же магам, имеющим возможность продлять свою жизнь, были официально разрешены разводы. Не каждый сможет выдержать брак, длящийся более столетия. И было бы смешно думать, что магиня станет с кем-нибудь встречаться, не взяв предварительно развод.
Но еще больше магистр смеялся бы, если еще вчера кто-то сказал, что он будет стоять и молча смотреть на эту идиллическую картинку, даже пальцем не пошевельнув, чтоб сжечь дотла всё и всех, на кого хватит силы.
Тренна, почувствовав, что в кухне что-то изменилось, неторопливо повернула голову, не переставая жевать, и застыла с не менее, чем у мужа, потрясенным видом. По-видимому, она была так уверена в поставленной защите, что даже не предполагала появления нежданных гостей.
- Вот твои ученицы, - внезапно охрипшим голосом пробормотал маг, и развернувшись, размеренно зашагал прочь.
Его душили нахлынувшие лавиной острая боль и обида, и больше всего Гизелиус боялся только одного, сорваться на бег, или выдать себя нечаянным всхлипом.
Девушки, успевшие еще в прихожей снять браслеты и распутать ненавистные платки, испуганно отшатнулись от магистра, шедшего на них с окаменевшим от горя невидящим лицом.
- Зелик! - Магиня вскочила из-за стола, роняя вилки и салфетки, - ты все неправильно понял! Зелик! Вернись, умоляю…
Она выбежала за магом на крыльцо, прыгнула со ступеньки и почти догнала, но магистр с неожиданной яростью вывернулся из уцепившихся за него рук, и ринулся прочь, снося взвывшую в ушах магини сторожку. Через несколько секунд его силуэт растаял в сгущающейся темноте и Тренна, поняв бессмысленность погони, пошатываясь, побрела назад к дому.
Некоторое время магистр бежал, не разбирая дороги, ведомый лишь чувством обиды на подлое предательство и ничуть не удивился, выскочив к освещенному фонарями пространству. Посредине мощеной брусчаткой площадки в выложенной из камня высокой чаше мирно бормотал вечную песенку светлый пузыристый родничок. Самый любимый Гизелиусом изо всех здешних источников, и потому посещаемый им чаще всего. Видимо, ноги сами принесли его сюда, когда пылающая от раздирающих её мыслей голова перестала выдавать телу разумные указания.
Почти автоматически магистр достал из кармана медную монетку и принял из рук запоздалой торговки завернутую в чистую салфетку кружечку. Шагнул к источнику, подставил кружку под струйку и через несколько мгновений уже пил остро покалывающую горло солоноватую воду. Выпив одну кружку, подставил посудину еще раз и еще.
