А оторвавшись от ящика, обнаружила, что в репетиционной осталась одна Рут. Подруга устало опустилась на пол и привалилась к зеркалу, в котором скорее отражался «Холодный дом», чем «Большие надежды». В соседнем зале пианист снова и снова повторял трагическую тему из «Жизели». Ослабленная и искаженная стеной музыка очень подходила подавленному состоянию Рут.
— Если я потеряю Антона, то просто сойду с ума, — заявила она.
Джульет пропустила мимо ушей ее проявление жалости к себе.
— Рут, — проговорила она, и ее детский, мягкий голос снял со слов всякий налет драматизма, — тебе стоит взглянуть вот на это. — Хореограф мрачно подняла глаза. Джульет извлекла из кармана пригоршню прозрачных комков и пыли: — Понюхай.
— Что это?
— Возьми и понюхай. — Она опустилась на корточки и сунула ладонь подруге под нос.
— Канифоль. В балете используется, чтобы ноги не скользили по полу.
— Канифоль и…
— И что?
— Тальк.
— Господи! — Рут взяла щепотку вещества и потерла между пальцами. — Как такое могло случиться?
— Ты меня спрашиваешь?
Рут понюхала вещество.
— Но он не белый.
— Кто-то потрудился сделать потемнее, — ответила Джульет, распрямляясь. — Смешали с цветным порошком, толчеными тенями для глаз или чем-то в этом роде.
— Иисус, Мария и Святой Иосиф! — воскликнула Рут. — Неудивительно, что Антон поскользнулся.
Музыка из-за стены переменилась, зазвучала почти фиглярски. Хореограф уронила голову на руки.
— Надо пойти сказать Грегу, — объявила она, но не двинулась с места. — Ящик следует немедленно вычистить.
Джульет задумчиво уставилась на макушку подруги:
— Такие вещи часто происходят?
— Конечно же, нет! Никогда не слышала ни о чем подобном. Хотя постой, нельзя так категорично отрицать — никогда. Танец — жестокая штука. Большинство балетных выступают в маленьких студиях, их изо всех сил заставляют совершенствоваться. Жизнь танцовщика коротка, и, когда подходит к концу, люди не готовы ни к чему иному. Постоянно дерутся друг с другом из-за партий. Получают травмы, но, коль скоро продолжают танцевать, это никого не волнует. Считается, что все мужчины — голубые. Но если даже не так, приходится мириться с предрассудками вне мира балета. Деньги не великие. Каждый день классы. Рты приходится держать на замке и делать только то, что велят. И все лишения — ради чего? Большинству не удается подняться выше кордебалета.
— Но что ты такого слышала?
— О! Обычные дела в замкнутом сообществе. Как в школе-интернате. Кражи по мелочам. Лизоблюдство перед начальством. Презрение лизоблюдствующих. Остракизм слабых. — Рут внезапно замолчала. — Райдер Кенсингтон только что очень странно повел себя со мной. Ты знаешь, кто он такой?
