Встреча с поэзией Фета — весна 1898 года;>51 место: вершина березы над прудом: в Дедове; книга Фета — в руках; ветер, качая ветки, связался с ритмами строк, заговоривших впервые.
Встреча с Тютчевым — лето 1904 года;>52 душные, грозовые дни, тусклые вечера, переполненные зарницами; башни облаков, вычерченные вспышкой над липами; дума о титанах, поднимающих тучи на Зевса; мысль Ницше и Роде навеяла мне статью «Маски»;>53 и я представил древнего грека, но перенесшегося в наши дни.
Беру Тютчева, открываю, читаю:
Темнеет ночь, как хаос на водах.
Беспамятство, как Атлас, давит сушу
>54.
Тютчев мне распахнулся в двух строчках, как облако молнией.
Встреча с Боратынским: квартирочка Брюсова; белые — стены; и — черное пятно: сюртук Брюсова; он, подрожав ресницами:
— «Я вам прочту!»
Ощупью выщипнул из полки старое издание стихов Боратынского.
На что вы, дни?
Юдольный мир явленья
Свои не изменит.
Все — ведомы…
И только повторенья
Боратынский — открытая книга!
Весна 1902 года посвящена Лермонтову; место: балкончик, повисший над Арбатом, с угла Денежного; красный закат над розовым домом Старицкого, — что напротив; облачка над ним; под ногами пустеющий тротуар, конка (трамвай не бегал).
Нет, не тебя так пылко я люблю…
>56И тексты, открыв интонации, выплеснулись: прояснять Врубеля, «золотистую лазурь» поэзии Соловьева; Розанов подсказал: звук поэзии — звук песен Истар>57.
Звонок: единственный посетитель квартирки, пахнущей нафталином, — А. С. Петровский: маленький, розоволицый студентик, в картузике, стоптанном, точно башмак, просовываясь за спиной на балкон и пенснэ защипнув на носу, прелукаво посмеивается; видя меня в увлечении Фетом и В. Соловьевым, подкинул Лермонтова и Розанова.
Мы — на балкончике; цепь фонарей зажигается; беседа тех дней: мифы древних; будущее вылетело из них; где вавилонские мифы? Вот в этих чехлах; армянин, пришей ему завитую бороду, — ассириец. Наш поп — породистый Сарданапал; мне Петровский указывает:
— «Вот тема Розанова!»
Розанов — крючник, обхаживающий задворки и вонь-кие дворики, — чтоб из мусорных ям вытащить… идольчики: бог Молох не в музее, а… в нужнике, в руководстве по половой гигиене; Египты, Ассирии, Персии, сбросив декоративные ризы, пылают мещанским здоровьем, которое Розанов рекомендует как противоядие. С интересом читал статью Розанова «О египетской красоте», напечатанную в «Мире искусства»; Розанов связывает сюжет Достоевского с солнечным мифом Озириса:
