Он продолжал атаковать девушку взглядами, но та упорно не поднимала глаза и смотрела на своего маленького брата. Однако на лице ее блуждала легкая загадочная улыбка. Было ясно, что хотя она и не видит устремленных на нее взглядов юноши и притворяется, будто даже не замечает его, но отлично знает и о его присутствии, и об этих настойчивых взглядах, словно у нее тысяча невидимых глаз, тайно сообщающих ей обо всем, что происходит вокруг.
Я увлекся этим состязанием. Мне хотелось, чтобы все так и оставалось: юноша продолжал бы быть растерянным и смущенным, а девушка — неприступной и стойкой.
Внезапно я обнаружил, что не один слежу за молодыми людьми. Случайно встретившись взглядом с моим соседом, я догадался, что и он тоже наблюдает за этой парой. Мы оба смутились, и он, нахмурившись, сделал вид, будто смотрит прямо перед собой. Это, однако, не мешало ему, скосив глаза, украдкой следить за происходящим. И сам я, хоть и был смущен, все же продолжал бросать незаметные, как мне казалось, взгляды в ту же сторону, боясь прозевать развитие событий. Оба мы старались не смотреть друг на друга, а если взгляды наши нечаянно встречались, мы тотчас устремляли их на человека с приплюснутым носом, который стоял рядом с нашими героями, и начинали усердно рассматривать его физиономию. Так мы играли в прятки…
Но вот автобус притормозил, потом снова двинулся вперед. Обычно, когда автобус после остановки резко трогается с места, пассажиры отклоняются назад и толкают своих соседей, потом оборачиваются, смущенно улыбаются и просят прощения. Точно так же было и на этот раз. Юноша повернулся к девушке и, улыбнувшись, извинился. В ответ она тоже вежливо улыбнулась. Я уверен, что сердца у всех нас четверых забились в эту минуту сильнее. Юноша пришел в необычайное волнение, даже ноги его задвигались нервно и возбужденно, словно пытаясь устроиться поудобней среди окружавших их многочисленных толстых ботинок. Его лицо то морщилось, то расплывалось в улыбке, то вздрагивало. Один раз он вдруг обернулся к своей соседке, как будто решив что-то, но тут же отказался от своего намерения.
Девушка крепко держала за руку брата, уставившись куда-то в угол, и больше уже не оборачивалась.
Я взглянул на соседа. Он распахнул пальто, очевидно ему стало жарко. Забыв о приличиях, он всем телом подался в сторону, где стояли те двое, и ни на мгновение не отрывал от них взгляда…
В это время юноша неожиданно повернулся и, нагнувшись к девушке, снова стал извиняться, да с таким видом, будто сообщал ей что-то необычайно важное. На этот раз девушка ничего не ответила, только низко опустила голову и покраснела. Я был взволнован. Наступал критический момент. Но тут один из пассажиров, толстый, с большим животом, стал пробираться вперед и своей огромной фигурой заслонил молодых людей от нас. Каково же было негодование моего соседа! Стремясь скорее вернуться к волнующей сцене, мы оба бросали на толстяка такие гневные, испепеляющие взгляды, что просто удивительно, как он тут же не воспламенился или не расплавился. Бедняга, конечно, почувствовал наше возмущение. Он стоял растерянный, не в состоянии понять, в чем его вина и что нужно сделать, чтобы мы были довольны. Мой сосед немедленно пришел ему на помощь и тоном, не терпящим возражений, скомандовал:
