Юноша сколько угодно может смотреть на девушку, это легко и просто. Улыбнуться ей — еще проще. Но вот заговорить с ней — уже проблема. Я помню, эта проблема занимала все наше поколение, когда мы были студентами. Вероятно, среди нас не нашлось бы ни одного, кого бы она не мучила.
Чуть ли не каждый день кто-нибудь из друзей отзывал меня в сторону и начинал длинные предисловия, пытаясь уверить, что речь идет не о нем самом, а об его товарище, а потом забывался и продолжал взволнованно: «Я люблю, я обожаю ее! Она такая красивая! Я ее вижу каждый день, сижу рядом с ней на лекциях (или в автобусе) и часто улыбаюсь ей; иногда мне кажется, что и она мне улыбается… Ну, скажи, что мне делать?» И я советовал: «Заговори с ней!» Тогда несчастный начинал нервно смеяться и восклицал: «Это я и сам знаю! А только как? Как мне с ней заговорить?» С этим вопросом он обращался, конечно, не только ко мне; я был лишь одним из многих, кому он поверял свои сомнения и кого просил о помощи. Однако проблема так и оставалась неразрешенной многие месяцы, а иногда и годы. Один мой товарищ любил свою избранницу целых пять лет, не осмеливаясь заговорить с нею. А когда наконец, собрав всю свою храбрость, он выпалил ей несколько заготовленных фраз, то так растерялся, что, пробормотав какие-то извинения, тут же убежал, не дожидаясь ответа.
А девушкам тоже не легче. Правда, они не кричат всему миру о своих чувствах, как юноши. Они страдают молча; пылающий в их груди огонь, который разгорается еще сильнее от нежных песен и романсов, не погасить слезами и вздохами.
Так мы и существовали — юноши и девушки, — обмениваясь взглядами и улыбками, и при этом нас разделяла невидимая, неизвестно кем построенная, прозрачная стена, которую никто не отваживался разрушить… Но наше время прошло. Мы и не заметили, как соседские ребятишки, недавно еще совсем маленькие, выросли, голоса их окрепли, а у некоторых даже появились усы. Теперь в разговоре с нами они не перестают повторять, что они уже взрослые…
А юноша все улыбался, смущенно и растерянно, вертел головой и переминался с ноги на ногу. Он то искал что-то глазами под сиденьями, то вдруг поднимал голову и принимался изучать потолок автобуса, при этом изо всей силы сжимая поручень, чтобы показать, какие у него крепкие мускулы, потом оглядывался на пассажиров и тут же снова обращал свой взгляд к девушке.
Я усмехнулся. Перед юношей стояла та же проблема, которая в свое время так затрудняла нас. Смущение его было очевидно, и я был готов держать пари, что ему не добиться успеха там, где терпели неудачу мы.
