Ее взгляд упал на фирменный упаковочный пакет, который он держал в руках.
— А это зачем?
— Ты про кота голодного вспомнила, а я позаботился о нас.
— Кот вовсе не голодный, он избалованный, со сволочным характером, а ты напрасно думаешь, что мне нечем тебя угостить.
— Не обостряйся, я же сказал тогда в ресторане, что вечер с ужином — за мной.
Лера открыла дверь и зажгла свет в прихожей.
— Прошу. Не хоромы, но жить можно.
— Не скромничай, — Артем оглядывался вокруг. — В этом доме хорошие квартиры.
Из прихожей он прошел в большой квадратный холл, одну стену которого сверху донизу занимали книжные полки.
— Это часть отцовской библиотеки, остальные — в его бывшем кабинете. Книги, в основном, технические. — Она вздохнула. — Мне не нужны, но разобрать и выбросить сначала духу не хватало, а теперь думаю, может, Дашке понадобятся. Пусть стоят, места много.
Серо-полосатый кот Тишка выскочил, как черт из бутылки, и запрыгал по полу, словно резиновый мячик.
— Веселый братец. — Артем смотрел на полосатого Тишку, который секунды не сидел на месте. — Смотри, он что-то притащил за собой.
Кот гонял лапой заклеенный конверт.
— Дашка почту бросила. Раздевайся, — повернулась Лера к Артему и прижалась к его плечу. — Только мужских тапочек у нас нет.
— Обойдусь, — Артем, не отрываясь, смотрел на Леру. — Смотри, он рвет бумагу.
Лера ласково шлепнула Тишку ладонью и отобрала у него письмо.
— Брысь отсюда!
Взглянув на обратный адрес, побледнела и быстро распечатала конверт. Там лежала короткая, в две строки, записка.
Стрелецкая прочитала их и уставилась в пространство.
— Неприятности?
— Да, — очнулась она и попробовала улыбнуться. — Давай про это потом, я тебе все расскажу, если захочешь.
Она повела его за собой, показывая квартиру.
— Это Дашкина комната с отцовской библиотекой, это моя, это гостиная.
Часть гостиной занимал сверкающий лаком рояль. В комнате стояла мебель, доставшаяся Валерии от родителей. Очень добротная, сработанная на совесть, она была сделана до нашествия всех этих низкорослых шкафов и стандартных сервантов на коротких ножках. Родительская мебель была способна пережить не одно поколение. Покойный отец, человек с устоявшимися привычками, когда речь заходила о том, чтобы обновить обстановку, слышать ни о чем не хотел и отказывался наотрез. Средства позволяли, не было желания.
— Раньше вещи делать не ленились, — любил говорить он. — Работа была индивидуальная, штучная.
Убедить его, что старое кожаное кресло-качалку, очень удобное и любимое еще его отцом, с изящно выгнутыми ручками-валиками, выполненное на заказ, надо поменять на новое, стандартно-примитивное, было невозможно. Зачем? Удивлялся он, когда Лерина мать, ворча, прикрывала лопнувшую кожу ковриком, будет время, отреставрирую. Но, оказалось, что времени на это ему было не отпущено.
