Меня дернули за ногу, но я даже не нашла в себе силы, чтобы протестующе пискнуть.
— И туфли твои дрянь! — с разочарованием вынес вердикт грабитель. — Разве ж в таких туфлях зимой ходить? Ей-богу, ноги отморозишь, да и только. Жаль, размерчик маловат — подарил бы крошке Марте, ну той, рыжей…
От отчаяния и страха я заплакала, размазывая по лицу кровь. Вот тебе и побег, вот и приключения. Ну почему в книгах не пишут, что не успеешь ты от дома отойти, как тебя тут же ограбят, разуют, да еще и посмеются…
Тут меня снова ухватили за шкирку и встряхнули. Я зашморгала носом с удвоенной силой.
— А сколько тебе годков, барышня? — с затаенной надеждой осведомился грабитель, видимо так и не сумев разобраться в этом сложном вопросе из-за моей перепачканной физиономии.
— Тринадцать, — едва слышно ответила я.
— Тьфу ты! — с досадой сплюнул он. — И тут не повезло. Было б тебе ну хоть четырнадцать… Хотя, такая дохлая да тощая и в двадцать не сгодится. Ладно, снимай свой плащ — я так вижу, он с меховой оторочкой — и платье тоже снимай.
— Я же замерзну, — замирая от ужаса, прошептала я.
— Ты и так замерзнешь, — тоном, не допускающим сомнения в сказанном, сообщил мне грабитель и практически вытряхнул меня из платья. — А теперь дуй отсюда со всех ног!
И новый подзатыльник отправил меня прямиком в глубокий сугроб. Я распласталась в снегу, жалко взвизгнув. Из одежды на мне осталась только нательная рубашка и чулки, оттого снег ожег меня всю, от макушки до пяток. Мои пальцы вдруг наткнулись на что-то гладкое и округлое и машинально сжали его.
Из сугроба я выбралась, дрожа и всхлипывая. Теперь я по-настоящему почувствовала, что такое мороз! Ох, как же мне было холодно! Воздух словно обжигал.
Босая, в одной рубашке я бежала из последних сил, затем шла, затем ползла. И сейчас при одном воспоминании о той ночи меня начинает бить дрожь. Даже мозг в моих костях, казалось, превратился в лед и морозил меня изнутри. Вскоре я не могла даже ползти, потому что руки и ноги отказывались мне повиноваться.
В какой-то момент я вдруг отчетливо поняла, что умру. Умру непременно. И от этой мысли мне вдруг стало легче. Я почувствовала, что холод не такой уж лютый, вот только в сон клонит…
"Да, именно так знаменитый путешественник Норберт Гиндтский описывал, как едва не замерз насмерть в горах Каммероля." — пришла мне в голову ясная и четкая мысль, перед тем, как сознание мое погасло.
Если бы бабушка узнала об этом, то была бы довольна. Я подошла к порогу смерти достаточно начитанной.
