Мы пьем чай и разговариваем до четырех часов ночи. Мне не удается задать ни одного интересующего меня вопроса. Мне самому приходится отвечать на град самых различных вопросов. Это ничего. Я проведу здесь все Рождество и успею узнать все меня интересующее.
Засыпаю в пятом часу. Засыпаю под методический, давно забытый и сегодня кажущийся уютным, скрежет скребущейся мыши.
* * *
Утором хочется поскорее выйти в город. И вот, как только окончательно рассвело, я с моим вчерашним спутником выходим на улицу. Мой проводник — коренной пскович. Ему двадцать два года. Он служит в городском управлении. Во время войны он был в Пскове и может в точности передать всю безрадостную картину последних дней советской власти в этом городе, перед занятием его немцами.
Первое, что меня поражает на улице это то, казалось бы, нормальное состояние, что кругом меня все говорят по… русски. В начале к этому трудно привыкнуть. Это кажется необычным. И в то же время это лучше, чем что либо другое, заставляет почувствовать тебя, что ты дома. На улице много людей и все они говорят по-русски. Действительно странно…
У дверей нашего дома стоят два бородача с огромными деревянными лопатами. Это дворники. Они, вслух, с явным неудовольствием, читают наклеенное на стене дома распоряжение городского головы о том, что тротуары должны очищаться от снега.
— И зачем его чистить, так его растак, ежели он снова навалит, — мрачно комментируют они прочитанное.
По улице бегут на коньках несколько ребят.
— Ванька, Ванька подбери соплю, а то споткнешься, — кричит чей-то звонкий голос.
Нас обгоняют две молодых бабы. Они над чем-то хохочут.
— Вот тут то я и поняла, где ворона зарыта, — говорит одна из них.
— Да не ворона, а собака, — поправляет другая.
— А я говорю ворона, значит ворона… Да не в том дело. А он, значит, опосля говорит…
О чем он опосля говорил, мы так и не узнали. На углу стоит, какая-то толстая баба и кричит через улицу маленькой девчонке:
— Ты пади, пади сюда, я вот тут для тваих письмяцо принясла…
Девчонка решительно врезается в гору снега между мостовой и тротуаром.
Псков от военных действий совсем не пострадал. Да их тут и не было. Уже в начале июля через город в полном беспорядке отступали отдельные группы красноармейцев. Они не нанесли городу вреда. А между тем лучшие улицы города: Сергиевская, Некрасовская, Архангельская представляют собой груду развалин. Ряды выгоревших и завалившихся домов стоят немыми свидетелями бессмысленного вандализма бежавших партийцев.
