Первым вошел интеллигентного вида седой старик, в серой тужурке, с лицом изрезанным крупными морщинами.
— Журналист? Эмигрант? Из заграницы? — скороговоркой произносит он, — Здравствуйте, дорогой, ну дайте хоть посмотреть на вас какой вы…
Он долго трясет мою руку и впрямь подводит ближе к свету и долго рассматривает меня.
— Ах, как хорошо вы сделали, что приехали! Подумайте какая встреча! Сколько лет прошло… А мы помнили о вас всех… Думали… Так это первый город наш, который вы посетили? Ну, что ж, ужаснетесь наверно, голубчик, ужаснетесь… Да… не то теперь, совсем не то, опустились мы, я это знаю, другие помоложе и не сознают этого… Вот вы увидите наш город, посмотрите на нас и уедете, наверно, чтоб больше никогда сюда не возвращаться… Да, да дошли можно сказать до точки…
И старик развел руками, как бы извиняясь за то, что и он сам и миллионы ему подобных граждан социалистического отечества, действительно, дошли до точки…
В комнату быстро входит пожилая дама, с седеющими волосами, с моложавым лицом, в пенсне без оправы, кутаясь в большой шерстяной платок. Знакомый и почти забытый образ русской интеллигентной работницы. Я помню таких дам. Они были докторшами, библиотекаршами, ассистентками в университетах.
Она крепко пожимает мою руку.
— Прошлую ночь не спала, два раза ездила к больному (да, она докторша), ну, думаю сегодня высплюсь, а тут вы приехали. Ну, разве могла бы я заснуть не посмотрев на вас?… Как только услышали, что тут живой белогвардеец, — смеется она, — так мы с Лелей скорее одеваться…
Леля, дочь докторши — студентка второго курса. Она входит и вносит на подносе чай для всех присутствующих.
— А вы совсем не страшный, — вдруг неожиданно говорит Леля.
— А почему я должен быть страшным…
— Да я когда-то видела какую-то картинку или плакат, — улыбается Леля, — так там был изображен белобандит с большими усами и с ножом в зубах. Я так вас и представляла, — уже смеется она.
— Бедная Леля, так вы не заснете сегодня всю ночь от страха, зная, что я тут?
— Не беспокойтесь, засну и еще как…
— Так, что я не такой страшный?…
— Да, уж, наши, пожалуй, пострашнее будут, — смеется Леля и опять уходит по хозяйству. Она приносит черный хлеб, холодное мясо, студень.
— Нет, нет, — никаких угощений, — протестую я, — у меня в чемодане есть все, что надо, а у вас я знаю, как трудно.
— Нет, пожалуйста без протестов, — возражают мои хозяева, — трудно, трудно, а как-то ловчим. Слава Богу, рядышком Эстония, там наши еще не успели завести рай, так что кое-что достаем оттуда…
