— Джонас был твоим братом, — еле слышным шепотом отвечает она.
Я молчу, не в силах попросить ее продолжать, но она делает это сама.
— Он умер.
— Я знаю. Я была на кладбище. Видела его могилу.
— Но зачем… — начинает она и обрывает себя. — Это неважно.
— Я расскажу тебе, что привело меня туда, но только после того, как ты расскажешь мне все о моем брате. И скажешь, зачем все это время ты мне лгала о нем.
— Нет, Лондон, я тебе не лгала. Я просто скрывала от тебя эту грустную правду. Я думала…
— Что сможешь всю жизнь продержать меня в блаженном неведении?
— Что смогу спасти тебя от боли, — выдыхает мама и подносит ладонь к щеке, готовясь стереть подступающие слезы. Теперь я вижу, что разбередила старую рану. Очень глубокую и очень страшную. — Это случилось очень давно, с ним произошел несчастный случай, — начинает мама, время от времени поднимая глаза на меня, но в основном разглядывая узоры ковра, словно черпая в них силы. Твоего брата похитили. И убили.
— Но кто?
— Мы так этого и не узнали.
Мамины плечи содрогаются, и мы вдруг меняемся ролями, потому что я бросаюсь к дивану и крепко обнимаю ее. Она плачет у меня на плече по брату, которого я не помню.
Я хочу узнать больше, но понимаю, что сейчас это было бы жестоко по отношению к маме.
Немного успокоившись, она слегка отстраняется, положив руки мне на плечи.
— Лондон, ты должна понять, что я не пыталась тебя обмануть, — говорит мама, глядя мне в глаза. — Ты потеряла все воспоминания о прошлом, и для меня это было единственным светлым пятном в кромешной тьме. Я не хотела, чтобы ты пережила боль утраты. Я должна была защитить тебя от этого. И я делала это все эти годы.
Мне трудно с этим согласиться, но я все-таки ее понимаю. Немножко.
Высвободившись из маминых объятий, я пересаживаюсь в мягкое кресло перед телевизором. Устраиваюсь поудобнее, подобрав под себя ноги, хотя на мне до сих пор ботинки, в которых я была на кладбище.
Может быть, частички моего брата Джонаса сейчас пачкают клетчатую обивку кресла.
Какая чушь лезет мне в голову. Надеюсь, это все из-за головокружения.
Из своих записок я знаю, что у мамы есть от меня секреты, но ведь и у меня есть от нее тайны. Но сейчас пришло время откровенности.
Пришло время попросить помощи.
— Мам?
— Да, милая?
— Я хочу узнать все о Джонасе. Я знаю, что для тебя это очень тяжело, но я хочу, чтобы ты рассказала мне все. Это важно.
Я хватаю себя за носки ботинок и теснее подтягиваю под себя ступни. Теперь я человек-крендель в уютном кресле.
