И тут неожиданно позади мужчин появился Дженкин. Эфрика решила, что в этом образе, с волчьими глазами и оскаленными зубами, который он принимал порой, была своя особенная дикая красота. При взгляде на лица своих обидчиков, внезапно сбитых с ног и разлетевшихся в разные стороны, Эфрика поняла, что те не слышали и не видели прихода Дженкина. Томас растянулся на полу в нескольких футах от нее и не двигался, но Лаклейн начал приподниматься. Эфрика увидела, что Дженкин поворачивается прямо к этому негодяю, ярость все еще отражалась в его чертах, увидев которые, уже никто не смог бы их позабыть. Она из последних сил бросилась в его объятия и обвила руками за шею.
— Спрячь зубы, Дженкин, — прошептала она, стараясь удержаться в сознании до тех пор, пока не минует опасность.
Это было нелегко, но Дженкин обуздал свою ярость и жажду крови. Он сжал свои губы, прежде чем повернуться к Лаклейну. Запах их крови, сочившейся из порезов, оставленных ногтями Эфрики, еще больше осложнял контроль. Держа в руках дрожащую Эфрику, он неистово жаждал заставить ублюдков дорого поплатиться за то, что осмелились тронуть её, причинили ей боль и вынудили испытать такой страх.
— Когда я ещё раз посмотрю сюда, тебя и того куска падали тут быть не должно, — резко бросил Дженкин и снова обратился к все более слабеющей Эфрике. — Ты ранена.
Услышав рычание в его голосе, Эфрика с усилием проговорила:
— Ничего страшного. Меня немного оглушило, ну и пара ушибов, вот и всё. Не вздумай порвать им глотки. Пойдут разговоры, ты же понимаешь.
Дженкин громко вздохнул.
— Знаешь ты, как лишить мужчину всей радости жизни, девочка.
Эфрика попыталась улыбнуться, хотя и не была до конца уверена, что он шутит.
— Они ушли?
— А, да, унеслись прочь, точно удирающие крысы. Ну, может, чуть помедленнее, потому что одной крысе пришлось тащить другую. — Дженкин подхватил её на руки, когда понял, что, по всей видимости, только держась за его шею, она сохраняет вертикальное положение.
— Уж не собираешься ли ты упасть в обморок?
— Женщины Калланов никогда не падают в обморок.
Едва произнеся эти слова, она полностью обмякла в его руках, заставив его закатить глаза в ответ на её напускную браваду. Он не знал, где расположены ее комнаты, сделав своим принципом не знать. Оставались его апартаменты, но он не решался отнести её туда. Эфрика в его комнате, на его кровати — это могло предстать большим искушением, чем он был бы в силах преодолеть.
