— Что ты делаешь? — настойчиво спросила она, строго приказывая себе освободиться и понимая, что не способна подчиниться этому разумному совету.
— Не хочешь ли отблагодарить своего галантного спасителя кое-чем чуточку потеплее слов? — спросил он.
— Думаю, это было бы весьма неблагоразумно.
— Наверное, ты права.
Однако, вместо того, чтобы отпустить, он обхватил ее второй рукой и поцеловал. Эфрика сопротивлялась едва ли дольше одного удара сердца. Его губы были заманчиво мягкими и теплыми. Всего лишь маленький поцелуй, сказала она себе. Всего лишь один глоток того, о чем она так часто мечтала. Когда мужчина провел языком по ее губам, Эфрика раскрыла их, приглашая сделать поцелуй глубже. Легкое касание его языка — и по венам девушки заструился жар удовольствия, унося прочь мысли и желание сопротивляться. Слабый внутренний голос предупредил ее, что, когда тебя обнимают так крепко, одним поцелуем дело не ограничится, но она не придала ему значения.
И только, когда Дженкин увлек Эфрику на постель и прижал своим телом, она вновь почувствовала опасность. Секунду она наслаждалась тяжестью его подтянутого, возбужденного тела. Было настолько заманчиво принять то, что он предлагал, то, чего она так жаждала, что даже стало больно от желания. Вместе с тем Эфрика понимала, что став его любовницей, привяжется к нему так, что никогда не сможет освободиться. Эта мысль придала ей силы избавиться от плотной хватки желания и вывернуться из объятий Дженкина. Стоя возле кровати и всеми силами стараясь вернуть себе спокойствие, она была счастлива видеть, что он тоже покраснел и задыхается, как и она.
— Я не одна из твоих женщин, — сказала она, радуясь холодному самообладанию своего голоса.
— У меня нет женщин, — ответил он.
— Ха! За то время, что я живу здесь, я многое о тебе слышала. Я не собираюсь стать одной из кобыл твоего табуна.
Он мысленно выругался, слишком хорошо представляя, что могло быть рассказано о нём и о его связях с придворными дамами. Дженкин был раздосадован ощущением внезапной потребности объясниться, даже извиниться за прошлые излишества. Он был холост, не обручен; он просто брал то, что предлагали, как любой мужчина. Но, все равно его укололо то, что промелькнуло в ее глазах — что-то близкое к разочарованию.
— Сплетни и слухи — это еще не факт.
Он не осудил Эфрику за то, что она закатила глаза, услышав столь жалкий ответ.
Поняв, что на самом деле ей хочется, чтобы он опроверг все наветы, подтвердил, что был непорочен, как монах, Эфрика решила, что пора уходить.
