- Точнее скажу, когда сыграю на обеих скрипках хотя бы пару тактов.
- Ты что, псих? Здесь не концертный зал и не музыкальная школа, дружок, - сказал Мазай.
- Но ведь это быстро. Просто я знаю, как должна звучать нужная вам скрипка. Я же на ней играл в музее.
- Ништяк, валяй, играй, только побыстрее. Нам валить отсюда надо! согласился широколицый, а Володя сказал:
- Одну минуточку, только руки в ванной вымою. Старинные инструменты только чистыми руками брать надо. Грязи их дерево боится.
- Ну, блин! - удивился Мазай. - Я таких чистоплюев ещё не видел!
А Володя уже бежал к ванной. Там он, открыв водопроводный кран, схватил кусок мыла и быстро-быстро отломил вначале один, а потом второй кусочек. Размочив в воде, для чего потребовалось несколько секунд, вдавил оба кусочка мыла в уши, ещё хлопнул в ладоши, чтобы убедиться, стал ли он похожим на Одиссея, собравшегося послушать сирен, и побежал в гостиную. И вот скрипка уже была в его руках. Смычок Володя тоже снял со стены. Он держал в руках скрипку со смычком второй раз в жизни. Наверное, никто до него прежде не прикасался к ней с такой ужасной целью, но милиция запаздывала, и иначе Володя поступить не мог.
Он стал рубить смычком по струнам, стремясь лишь к тому, чтобы звуки, извлекаемые им, были как можно более громкими. Он слышал их сквозь мыло в ушах, как комариный писк, не громче. Володя поглядывал на Мазая, на его подельников. Он видел, как дурацкая, широкая, как блин, рожа Мазая расплылась в дурацкой улыбке. Мазай что-то говорил, шевеля толстыми губами, но потом Володя увидел, что его брови насупились, рот открылся в зевке, кривом и долгом, глаза стали шире, расширились и его зрачки, и глаза из серых, водянистых стали черными, как переспевшая вишня. Мазай протянул было к Володе руку, желая, видно, остановить игру, но закачался, схватился за голову, присел на корточки и стал раскачиваться в этой позе, как безумный, как наркоман или очень пьяный человек. Если бы Володя взглянул сейчас на его товарищей, то увидел бы, что и они в совершенно дурацких позах сидят на ковре, опустив на грудь отяжелевшие головы. Потом один из них повалился на бок, увлекая за собой безвольное тело друга.
Боясь, что может просто-напросто убить этих троих звуком скрипки, Володя кончил играть и, страшно взволнованный, повесил скрипку на стену, на прежнее место.
"Уйти отсюда? - мелькнула мысль. - Нет, они, очнувшись, снова придут ко мне. Унести скрипку? Нельзя, поздно! Милиция встретит меня и примет за грабителя!"
