Юноша, читавший газету, не спеша отложил ее и взял свою чашку. Лицо его выражало крайнее смятение.
— Бубонная чума, — сказал он. — Страшная болезнь. Человек весь распухает.
— Eioua! — согласился Мулай Али, словно желая сказать «Я ведь тебе говорил».
Лахсен громко отхлебнул чай, облизнул губы и сказал:
— Лагхзауи[52]… то есть Лазраки говорит, что сейчас в Алжире все подряд этим болеют.
— Наверное, она оттуда и пришла… — начал было юноша.
— Слухи! — резко оборвал его Мулай Али, пристально глядя на Чемси. — Об Алжире мы ничего не знаем.
Чемси кивнул.
Потом разговор зашел о городах, расположенных далеко на юге. «Тоже мне, нашли о чем говорить», подумал Амар. Он прекрасно понимал, что беседа ведется вокруг какого-то главного предмета, известного всем, однако все прилагали максимум усилий, чтобы он оставался неизвестен ему, Амару. Допив третью чашку, он встал.
— Уже очень поздно, — сказал он.
— Конечно, тебе хочется поскорее уйти, — с улыбкой произнес Мулай Али. — Что ж. Но не забывай нас. Приходи как-нибудь, и мы устроим настоящий вечер, с музыкой. Теперь ты знаешь, где мы живем.
Лахсен ухмыльнулся.
— Наш друг Мулай Али играет на флейте и скрипке.
— А наш друг Лахсен, если не ошибаюсь, любит поиграть с бутылкой, — лукаво добавил Мулай Али. Юноши рассмеялись. — Особенно если это розовое «Айт Суала».
— Нет, он и правда прекрасно играет на флейте, — продолжал Лахсен. — Сыграй нам, — попросил он.
Мулай Али пожал плечами.
— Амар собирается нас покинуть. Как-нибудь в другой раз. А Чемси захватит с собой из Мекнеса свой уд.
Чемси робко запротестовал, уверяя, что играет очень плохо.
— А ты на чем играешь? — спросил Мулай Али у Амара и взял его за руку, не вставая с места.
— На лирахе, немного, — смущенно ответил Амар.
— Baz! Вот и прекрасно! Сможешь подменить меня, если я устану. Всего тебе доброго. И позаботься о своих боевых ранениях. — Лицо Мулая Али стало серьезным. — И еще одно: не забирайся больше в частные владения, ты меня понимаешь? Представь себе, что вместо меня оказался бы кто-нибудь другой. Представь, что на моем месте оказался бы месье Дюран или месье Бланше. Eioua! В таком случае ты бы не ехал сейчас домой на своем велосипеде. А вы как думаете? — Он обернулся к юношам, ища поддержки. Те улыбнулись.
— Да уж! — прочувствованно произнес Лахсен.
Амар стоял, окруженный всеми этими людьми, подыскивая слова, чтобы объяснить, что он не такой уж глупый, вовсе не ребенок и понимает, что все их разговоры имели тайный смысл, который они не захотели ему открыть. Он решил, что лучше всего будет самому напустить загадочный вид, чтобы они подумали, что он все-таки понял их, несмотря на все предосторожности, но вместе с тем не обиделся за то, что его втянули в эту, в конце концов, детскую игру.
