— Msalkheir[46], — произнес мужчина, бережно снимая кепку, потом очки и не сводя глаз с Амара. — Куда идешь и откуда?
— Просто гуляю, — ответил Амар. — Хотел под деревом полежать.
Он решил, что мужчина — мусульманин (не потому, что тот говорил по-арабски, некоторые французы тоже свободно владели языком, но по тому, как он держался и как говорил), и это настолько успокоило его, что он, сам не отдавая себе отчета, говорил чистую правду.
— Прогуливаешься с велосипедом? — мужчина рассмеялся, нельзя сказать, чтобы недружелюбно, однако по его смеху можно было понять, что он не верит ни единому слову Амара.
— Да, — ответил Амар. Тут из носа у него упала капля крови, и он подумал, что вся рубашка, должно быть, в красных пятнах.
— В чем дело? — спросил мужчина. — Что у тебя с лицом? Упал с велосипеда?
Теперь врать уже поздно, удрученно подумал Амар.
— Нет, подрался. С приятелем, — быстро добавил он, чтобы мужчина не заподозрил, что он мог подраться с кем-нибудь из работников или сторожей.
Мужчина снова рассмеялся. Он был круглолицый, с большими ласковыми глазами и намечающейся лысиной.
— Подрался? А где ж приятель? Валяется мертвый в моем саду?
Во взгляде мужчины Амар не мог различить ничего, кроме добродушной веселой заинтересованности.
— На Айн-Малке.
— Извини, но, похоже, ты рехнулся. Ты соображаешь, в какой стороне Айн-Малка?
Мужчина нахмурился.
Амар шмыгнул носом, чтобы удержать готовую сорваться каплю.
— Я в вашем саду ничего не трогал, — произнес он сокрушенно. — Если хотите, чтобы я убрался» скажите — и я уйду.
Лицо мужчины болезненно сморщилось.
— La, khoya, la[47], — ласково сказал он, словно успокаивая норовистую лошадь. — Какая глупость. Ничего подобного. — Он завел мотор. «Уезжает», — подумал Амар с надеждой. Но тут же сердце у него упало, как только он увидел, что мужчина, не отрывая ногу от земли, сделал разворот и снова остановился.
— Садись на велосипед, — крикнул он, стараясь перекричать шум мотора. Амар повиновался. — И поезжай впереди!
Он махнул рукой, и Амар послушно покатил вглубь сада, слыша позади пофыркивания медленно едущего мотоцикла.
Так они и ехали. Амару даже не было нужды оборачиваться, потому что мотоциклист строго выдерживал дистанцию. Амар чувствовал себя отвратно. О бегстве и думать было нечего: это явно невозможно. Амар был напуган, никогда прежде он не встречал мусульманина, намерения которого было бы так же трудно угадать, как если бы он был назареем.
